Марианна Алферова - Небесная тропа Страница 15

– Ты точно чеканутый. По тебе Скворечник плачет.

– Это моя мать! – повторил Рик, превозмогая боль в щеке. – Короче, если ты от меня сейчас не отстанешь, с камнем в Неве лежать будешь ты.

Серж непроизвольно втянул голову в плечи и скорчил плаксивую гримасу:

– Понял, все понял… Она – твоя мамаша. А ты нежно любящий сынуля… Ну и порученьице хреновое… – Серж не договорил и пустился наутек.

До травмпункта Рик добрался минут за десять. В узком, плохо освещенном коридоре, сидела загипсованная до пояса старуха и, устав от ожидания, клевала носом. Рик толкнул ближайшую дверь и вошел. Две тетки в белых халатах и белых колпаках, больше похожие на работников столовки, чем на врачей, разделывали здоровенную копченую рыбу, стряхивая внутренности на чью-то ненужную историю болезни.

– В чем дело? – возмутилась та, что постарше. – Ты что, не видишь – мы едим.

– Мне плохо, – Рик дотронулся до липкой от крови щеки.

– Кровищи-то сколько! – брезгливо поморщилась вторая тетка, моложе и стройнее первой, видимо, медсестра. – Теперь у них разборки по утрам пошли.

– У них круглые сутки разборки. – Врачиха запихала в рот здоровенный кусок рыбины – вид крови не повлиял на ее аппетит.

– Так что же с ним делать? – поинтересовалась медсестра.

– Пускай на стол ложится. Зашивать будем.

Запах копченый рыбы забивал запах дезинфекции и лекарств, и Рика замутило от этой вони. Медсестра заметила, что он побледнел, и вот-вот грохнется в обморок. Она сунула ему ватку с нашатырным спиртом под нос.

– Эй, родимый, куда поплыл! – Ухватила Рика за плечо, будто тот в самом деле собирался отчалить в дальние страны. – Анастасию надо позвать.

– Ага, Анастасию, – пробормотала врачиха с набитым ртом.

«Господи, хоть бы она дожрала эту рыбину быстрее», – мысленно взмолился Рик.

– Кроссовки снимай, – приказала медсестра.

– Мне не нагнуться, – пожаловался Рик.

– Ну не мне же тебя раздевать, красавчик, – последовал насмешливый ответ.

Кое-как Рик скинул кроссовки и вскарабкался на застланный клеенкой стол. «Разделочный», – почему-то подумалось ему. Медсестра вколола ему в щеку новокаин и ушла. Исчезла куда-то и врачиха. Остался лишь запах рыбы. Рику казалось, что щека его медленно распухает – будто он засунул в рот кусок мороженой говядины. Глаза Рика смежились, стало тянуть в сон…

– Ерунда! – раздался над ним звонкий голос, и Рик почувствовал, как в щеку ему сноровисто вкалывают иглу, а следом скользит нитка. Чувствовал он и прикосновение пальцев, но при этом не ощущал боли, а только все сильнее становилось желание вырваться и бежать, бежать…

– Ерунда! – повторил женский голос. – Для острастки полоснули. Весь вопрос, от чего хотят тебя отстранить, а, мальчик?

Он слышал голос этой женщины, но лица не видел – глаза слепил свет яркой лампы.

– Не волнуйся, – ворковал голос. – Я так заштопаю – следа не останется. Но только скажи, какую границу ты нарушил? Какую грань перешел? А, мальчик?

– Я… – произнес Рик, не размыкая губ, но при этом отчетливо слыша свой голос и понимая, что и женщина его тоже слышит. – Я открыл дверь в другой мир. Теперь они хотят мне помешать.

– Другой мир? И что ты знаешь о нем?

– Пока очень мало… Столетняя башня. Бесконечные галереи… Голова – в облаках. Ноги – в болоте. Трамвай мчится по монорельсу, и с каждым кругом меняется мир внизу… Перунов глаз… я его найду… Но ты-то кто?

– Еще встретимся, – пообещал звонкий голос.

– Повернись на бок, – кто-то не очень вежливо пихнул Рика в бок, – и подставь задницу для укола.

– Кто здесь только что был? – Рик поднес руку к щеке и нащупал полоску пластыря на месте разреза.

– Настя-ведьмачка, – фыркнула медсестра. – Она с порезами чудеса творит. Сколько раз ее в частные конторы звали – не счесть. Так что тебе повезло, парень – шрама не останется через несколько недель, на пластику не придется тратиться.

– Она в самом деле ведьма?

– Конечно.

Глава 8

Анастасия ввалилась в квартиру к Арсению, как к себе домой. Широченная черная пелерина волочилась за нею по полу. Следом шел Пегий. Внешность у него была теперь еще более замечательная, чем во время первой встречи: за ушами вздулись покрытые пупырышками красные наросты, – точь-в-точь крылышки свежеощипанной курицы. Пегий господин хромал, причем на обе ноги, и постоянно улыбался, будто только что услышал радостную новость.

– Как самочувствие? – Анастасия похлопала Арсения Гребнева по плечу.

– Прихожу в себя, – не слишком вежливо отвечал тот.

– Он появился, – сообщил Пегий вместо приветствия.

– Где? – Арсений вопросительно глянул на гостью, ожидая объяснений, но та не потрудилась ответить, уселась за стол и принялась жадно жевать, будто три дня ничего не ела.

– Там, где его уже нет. – Пегий выдрал из-под локтя Арсения свежую газетку и ткнул пальцем в фотографию на первой странице.

– Эта убитая девочка – его рук дело. Жаль, что тебя там не было: как раз матерьяльчик для твоего «Когтя». Голова у нее, будто ножом срезана. А губы улыбаются…

Арсений сморщился, будто его затошнило.

– …пол, стены в кровавых потеках, – продолжал сообщать подробности Пегий. – Тут же из газетки кто-то прибежал, суетится, фотографирует. И все спрашивает: кто ОН?

– Этот тип не может уйти? – спросил Арсений у Анастасии.

– Он, конечно, не обаяшка, но тебе придется терпеть его присутствие.

– Фу ты ну ты! Как мы губки кривим! – возмутился Пегий. – Ты же представления не имеешь, над чем я сейчас работаю. Погоди немного, и от меня глаз будет не оторвать! Ибо, – Пегий поднял палец, – я сейчас над своей новой сутью работаю. Спиридуша я подкинул какой-то тетке в трамвае. Кошелек вынул, а спиридуша подложил. Порченного мне продали спиридуша. Я за него отдал золотой червонец царской чеканки, а что взамен получил? Одну нервотрепку и хлопоты. И никакой прибыли. Пять лет мучился.

– Ладно, Шайтаниров, помолчи! – оборвала его Анастасия. – Мы сейчас не тобой занимаемся.

– Ну да, конечно, для меня никогда нет времени! – обиженно надул губы Пегий. – В толк не возьму, госпожа, зачем тебе сдался этот Фарн? Пусть гуляет себе на здоровье. Только девчонок жалко.

– Хочу знать, зачем он к нам в город пожаловал, – отвечала Анастасия. – Сколько лет в Москве сидел, и вдруг, нате, вспомнил о Северной столице!

– Как зачем? По бабам прогуляться. Он – существо любвеобильное. Однако разборчив, первых попавшихся не берет. Зато любая ему готова дать, от десятилетней школьницы до семидесятилетней старухи, – тут же нашлись объяснения у Шайтанирова.

– Ерунда! Уверена: женщины – только пища.