Imanka - Тартарары для венценосной особы Страница 15

 — Ну, пожалуйста, Марфа Кузьминична! — сладко улыбнулась девочка, за шиворот вытаскивая Андрея из-за стола. — Сделайте одолжение, не обижайтесь! А вам сладкое можно? Вот видите! Мы сейчас еще и тортик купим. Небось, эту сладость вы сто лет не ели!

 Слово «торт» подействовало на женщину магически. Поворчав, она отпустила ребят в магазин. Обиженную Ланку оставили помогать по хозяйству, велев подальше держать женщину от коридора и входной двери.

 На лестничной площадке Анечка остановилась и показала Андрею связку ключей.

 — Откуда? — удивился он.

 — Места знать надо. Ты заметил, где у нас ключница висит?

 — Около входной двери.

 — Так вот, у Ланки ключница находится там же. Еще у нескольких моих знакомых ключи висят в разных вариациях, но все там же — в районе двери. А как ты думаешь, где висели эти ключи? То-то же! Давай сначала посмотрим в квартире, а потом пойдем в магазин.

 — Подожди немного. Я ничего не понимаю! Если Марфа Кузьминична вырастила Андрея Белявского, то обязана хорошо знать его в лицо. Она сказала, что опознала его в больнице. Но кроме меня под именем Андрей Белявский других Белявских там не было. А мне не делали никакой пластической операции, внешность такая же, какой была до аварии. Почему она узнала тогда и не признает сейчас?

 — Не знаю. Именно поэтому я взяла ключи от квартиры, чтобы посмотреть, кто в ней жил и как выглядел.

 Стараясь не греметь железной дверью, ребята тихо вошли в квартиру. Анечка включила свет в коридоре.

 — У нас очень мало времени, а осмотреть надо все, поэтому действуем быстро. И постарайся ничего не трогать без особой надобности и перчаток. Мы и так пломбу вскрыли, если в милиции узнают, голову оторвут.

 Андрей робко шагнул вперед. Квартира оказалась маленькой, с низкими потолками, а кухня и вовсе походила на кладовку в Анечкином доме. Белявские жили бедно. Старая мебель, выцветшие гардины. Страшненькие обои на стенах, обтрепанные двери, облупившийся потолок. Андрей постоял в комнате, которая, видимо, служила и гостиной, и столовой, и хозяйской спальней. Минимум мебели, все очень компактно.

 Комната Андрея Белявского оказалась меньше кухни. Сюда с трудом втиснулись узкая кровать, маленький шкаф и письменный стол. Но больше всего Андрея поразил крохотный складной стул около окна. Он улыбнулся. Да, в такой квартире мебель нужна исключительно складная. Стены до потолка заклеены плакатами с изображениями машин и мотоциклов. Шкаф заставлен коллекцией жестяных банок. Андрей открыл дверцы. Раздался жуткий скрип. Вещи навалены кучей. Их хозяин явно не большой любитель порядка. В ящиках стола полно журналов, каких-то вырезок. Книги на полках тоже валяются беспорядочно… Обычная спальня обычного мальчишки.

 Анечка вбежала в комнату, налетела на друга, едва не сбив с ног.

 — Андрюшка, смотри! Вот фотографии твоей семьи!

 — Это не моя семья. Я здесь никогда не был.

 — Ты посмотри сначала.

 Он листал старый фотоальбом. Вот красивый мужчина, жгучий брюнет, под руку с темноволосой женщиной обмениваются кольцами. Какой-то семейный праздник. Пожилой мужчина говорит тост. Женщина с маленьким мальчиком на руках. А теперь голенький малыш пытается приподняться на локотках. Андрей пристально вглядывался в лица Алевтины и Матвея Белявских, разглядывал их сына. «Андрюшеньке годик» — это была последняя фотография в альбоме. На ней пухлый мальчик грыз пластмассового зайца.

 — И все? — разочарованно спросил он.

 — Ага. Нет ни одной более поздней фотографии. Чисто теоретически, ты мог быть этим голышом. Посмотри, брови у вас одной формы, только у тебя они сейчас приняли более мужской вид. Подбородок плохо виден, но линия примерно одна — она идет на «мягкий» квадрат. Далее, форма ушей — они прижаты…

 — Аня, «уши прижаты» — так можно сказать о большинстве жителей этого города! Это не аргумент. К тому же здесь ребенку год. За четырнадцать лет черты лица меняются до неузнаваемости. Даже лет через десять я буду выглядеть по-другому.

 — Но он черненький! И волосы, похоже, у него такие же, как у тебя! А нос? Он ровный. Только крылья немного другой формы, но они с возрастом изменяются.

 — Слушай, кончай впихивать меня в этот портрет! Бери фотографии родителей, младенца и пошли отсюда. Дома будем разбираться. Одно могу сказать точно, я в этой квартире впервые.

 В магазине они отоварились так, что пришлось тормозить такси. Марфа Кузьминична разрыдалась, увидев, какие сумки принесли гости. Дрожащими руками раскладывала по полкам колбасу, сыр, масло. С вожделением нюхала подкопченные сосиски и свежую рыбу. Как большую драгоценность прижимала к груди баночку шпрот.

 ***

 Ребята ехали домой, возбужденно обсуждая полученную информацию. За получасовое отсутствие друзей, Лана расспросила Марфу Кузьминичну об Андрее Белявском. Но ничего нового женщина не сказала. Он был хорошим мальчиком, заботливым. Родителей любил. Всегда помогал. Отец не пил, работал на оборонном предприятии, но денег получал мало. Мать тоже крутилась, как могла. На машину копили несколько лет. Купили совсем старенькую «шестерку». Матвей ее всю перебрал, починил, летала его «ласточка» лучше новенькой. Но трех месяцев не проездили, разбились… Ни дачи, ни еще одной квартиры у Белявских не было. И совершенно не понятно, куда они поехали на ночь глядя двадцать четвертого октября. В маршрутке Лана разглядывала детскую фотографию и все старалась сравнить карточку с «оригиналом». Но неровный, мелькающий свет мешал ей, нагоняя на мрачное лицо Андрея кривые, резкие тени.

 — Странно, — сказал Андрей, когда они спускались в метро. — Я все-таки не могу понять, почему у Белявских нет никаких фотографий? Ведь раньше они были!

 — Андрюш, там в шкафах такой кавардак, что найти что-либо нереально. Я смотрела поверхностно, ничего не вытаскивая. Может быть, я просмотрела?

 — Нет, Анька, ты сама подумай! — взволнованно произнесла Лана. — Если там квартирка такая маленькая, как вы говорите, то альбомы могут храниться только на антресолях или в шкафах. А ты говоришь, что смотрела везде, значит их нет! Или украли!

 — Да кому нужны чужие фотографии? — отмахнулась Анечка.

 — В любом случае фотографии можно положить в простой целлофановый пакет, — настаивала подруга.

 — Нет, Аня права. В этой квартире вещи хранить негде. Я вообще не понимаю, как там жить можно.

 — Обычная «хрущевка», — хмыкнула Ланка. — Ой, Андрюшка, у нас полстраны еще хуже живет.

 — Куда уж хуже? — ужаснулся парень. — Но факт остается фактом. Я никогда не был в этой квартире. На меня потолок давил так, что, казалось, я его задеваю головой.