Resaluca - Архимагирус. Том первый (СИ) Страница 15

Сам Рухма в свою очередь тоже начал метаморфозы. Его привычный смокинг сменился на присущий ковбою прикид: остроносые коричневые сапоги, кожаные штаны с подтяжками, на ремне которых висел револьвер. Его образ гармонично дополняла белая рубашка, чёрная жилетка со значком «шериф», платок на шее и широкополая шляпа, закрывающая половину лица. На самом же лице закрепилась лёгкая небритость, а в уголке рта — зубочистка, для пафоса. В руке он держал лассо, которое уже вовсю начал раскручивать. Один я стоял со сковородкой в руке, да ещё и с колпаком на голове, как болван, и с восторгом наблюдал за преображением остальных участников грядущего сражения.

Битва началась внезапно, на скорости, превосходящей любые мыслимые пределы. Лассо устремилось к оборотню, но тот, оттолкнувшись от пола всеми четырьмя конечностями, прыгнул вперёд и нанёс удар когтями по диагонали сверху вниз. Однако Рухма не стоял на месте, и, словно растворившись в воздухе, уже находился сбоку от оборотня и наставил на его голову револьвер. Раздался выстрел, но в этот же момент оборотень лапой ударил по пистолету, от чего тот вылетел из рук и проскользил по полу к моим ногам. Два изумленных взгляда, следуя за оружием, скрестились на мне. Я, не желая участвовать в сражении, оставался на расстоянии, но такое внимание к моей скромной персоне побудило меня к действиям. Я подхватил пистолет и незамедлительно выстрелил в уставившегося на меня оборотня. К сожалению, стреляю я не очень хорошо, поэтому пуля прошла над его плечом и угодила в многострадальную руку Рухмы, стоящим позади него. Он вскрикнул от боли и выронил лассо, схватившись за прострелянную руку. Оборотень, пригнувшись от выстрела, опешил, чем я и решил воспользоваться. Я подлетел к нему и ударил в висок ребром сковороды. Он взвыл и закрыл голову руками, выставив их перед собой. Я обрушил на него град ударов, часть из которых все же прошли сквозь его защиту, а затем неожиданно пнул его в грудную клетку ногой, от чего он упал на пол, а Рухма тут же вырубил его ударом ноги в голову.

Он, сменив облик на свой обычный, выхватил из моих рук револьвер, поспешно поднял с пола валяющийся кейс, забросил оружие внутрь, и тут же преобразив его в ману, извлёк оттуда уже плотную канатную верёвку, которой начал сматывать поверженного врага. Находясь в бессознательном состоянии, поддерживать боевую форму пес больше не мог, поэтому он уменьшился в размере, сдувшись, как воздушный шарик, и лежал на полу, раскинув лапы в форме потрёпанной серой овчарки с куцым хвостом.

Скручивая задние лапы вместе, Рухма одной рукой пытался завязать узел, но у него это плохо получалось, кровь от пары довольно серьёзных ран стекала вниз по верёвке. Я, чувствуя стыд за свою оплошность, подошёл к нему и взялся вязать верёвку сам, а он, закатав рукав и оторвав кусок рубашки, принялся перевязывать раны.

— Почему ты пытаешься меня убить? — нарушил молчание вопросом Рухма.

— О чем ты?! — я недоуменно уставился на него, даже отвлекшись от навязывания узлов. — я стрелял в оборотня. Если бы я целился в тебя, мы бы сейчас не разговаривали.

— Но ведь это не первый раз. Ты напал на меня как только получил оружие. Ты и в правду социально опасен. — раздосадовано покачал головой он.

— Ты выставил меня посмешищем перед целой толпой людей, прилюдно высмеивал меня и издевался! Да я и представить себе не мог, что удар сковородой будет таким мощным. Я ведь даже не успел его испробовать, и всего лишь легонько коснулся тебя ею. — апеллировал я, пытаясь обосновать свои действия. Даже уже заготовил целую тираду в свою защиту, ведь времени обмозговать этот эпизод было у меня предостаточно, но Рухма внезапно прервал меня, останавливающе подняв руку.

— Вот как… я не задумывался о том, что это может тебя задеть. Теперь я тебя понимаю. Знаешь, я никогда этого никому не рассказывал, но чувствую, что тебе можно доверять. — поняв, что рассказ будет долгим, я продолжил связывать пса- Почти год назад меня приняли в младшие смотрители. Волею судеб, моим наставником оказался мой злейший враг на сцене и в жизни, звали его Петькой, но это только в мире людей, здесь, во внеплановом департаменте его звали Велином. Мы играли с ним в театре, всегда соревновались за главные роли, и всегда во всем он был лучше меня. Я жутко ему завидовал. И вот однажды в театре один за одним при неизвестных обстоятельствах начали пропадать люди. Велин перенёс меня на второй план и оставил один на один с демоном, в бою с которым я чуть не погиб. Как он объяснил мне позже- это было «обрядом инициации». Он давно знал о внеплановом существе, живущем в кладовой театра, а так как ему нужен был помощник, он решил устроить проверку силой. Те, кто не одолели демона, были пожраны им, а я, победив, был посвящён в смотрители.

— И в отместку за смерть товарищей ты зарезал его? — уточнил я, закончив обматывать пса. Рухма подошёл к нему и попытался закинуть его на себя. Я приподнял тушу, помогая ему.

— Откуда ты знаешь об этом? — с нескрываемым интересом спросил меня он, окончательно взвалив себе на плечо собаку, как добытую на охоте дичь.

— У меня свои источники. — усмехнулся я, и мы двинулись вниз по лестнице. Рухма продолжил.

— Так или иначе, убийство было непредумышленным. Велин был отъявленным психом и для меня самого до сих пор остаётся загадкой, почему его не посадили, не разжаловали или не убили до меня. По его вине погибли сотни невинных людей, многих он довёл до самоубийства. Он издевался надо мной, даже избивал, за любые ошибки, любые огрехи. Моя жизнь превратилась в сущий кошмар: я каждый день был вынужден играть с ним в театре, а вечерами — выполнять вместе с ним поручения. И на очередном задании по вызволению человека со второго плана, когда он поднял руку на потерявшуюся маленькую девочку, которая, по его мнению, слишком громко рыдала, я попытался его остановить, но он стал вымещать злобу на мне. После нескольких полученных ударов я потерял над собой контроль… — мы спустились на первый этаж, где я с грустью проводил взглядом дверь в спокойную и тихую квартиру, в которой нет ни оборотней, ни допельгангеров, ни прочих мифических существ, и прошёл к выходу, дабы проводить Рухму.

— Постой, я кажется понял. В гневе ты перестаёшь быть собой? Потому и на меня с мечом бросился? — я открыл входную дверь, пропуская его вперёд.

— Я же сказал: ты умный парень и все схватываешь на лету. Поэтому я и прошу тебя простить меня, я не хотел, чтобы все так вышло. — он остановился в дверях, глядя на меня с раскаянием на видоизменяющемся лице, в потускневших светящихся глазах читалась скрываемая боль.

— Все в порядке, не парься — с улыбкой ответил ему я. — Тебя проводить?