Лев Жаков - Аквалон Страница 15

Капитан замолчал, вновь приложившись к бутыли, закрыл глаза.

– Дай поспать, малец, – пробормотал он. – Прям тут и лягу… Тока ты трубу мою не укради, прошу… Дорога она мне… столько лет…

– Подожди, не засыпай! – Гана ударил его кулаком в плечо. – Эй, Капитан! Уги-Уги сейчас где, ты знаешь? Он на своем острове во дворце или в городе?

– А ты в порту глянь. Ежели ладья его стоит, значит, здесь. Ладья у него с морским демоном на носу. А нет ее – так, значит, на Атуе жирный.

– Хорошо. Скажи еще, где мне пистолеты тут продать можно? Слышишь? Деньги нужны, я хочу продать огнестрелы. Где?

– Пистоли… – Правый глаз старика приоткрылся. – А в лавку к Младшему иди. Вэй Младший, он на берегу, он там, недалече… – Рука с флягой приподнялась, палец показал направление.

Прошло много лет, но Гана узнал эту лавку. На мгновение даже показалось, что прошлое вернулось: обрюзгший туземец, что стоял за прилавком, был, конечно, моложе Толстого Вэя, но очень похож на него.

Из разговора выяснилось, что это не сын, а младший брат того, кого Гана когда-то отправил к праотцам. Двуствольный пистолет купца На-Тропе-Войны оставил себе – слишком уж хорошее и редкое в Суладаре оружие, такое умеют делать лишь оружейники восточных земель, – а вот два огнестрела, которые были с ним еще на Кораллах, продал. В магазине Вэя имелись всевозможные товары, и Гана купил новую одежду, а после долго стоял перед сбитым из досок щитом, на котором висело холодное оружие. В конце концов он выбрал пару очень крепких гельштатских ножей с тонкими, как листья, клинками из отливающего тусклой синевой металла. Еще приобрел моток длинной веревки, строенный железный крюк и плавательный пояс из тех, которыми пользовались ныряльщики за живым жемчугом и облачные охотники. Такие пояса состоят из скрепленных проволочными сеточками узких брусков краснодрева, добываемого на Прадеше. Каждый делается под заказ либо подбирается исходя из веса ныряльщика. Напоследок Гана купил дорожную котомку и белую полоску из кожи серапиона. Полоской этой он завязал левый глаз, решив, что так его труднее будет узнать.

Позади расположенного на краю острова магазина, как и раньше, был причал, охраняемый здоровенным мохнатым псом на цепи. Но прежние лихие времена минули, и теперь там не стояли ворованные эфиропланы: Младший Вэй не занимался перепродажей угнанных судов, на причале были пришвартованы лишь его собственный коршень да пара лодок. Прокопанная от кромки берега узкая прямая канава заканчивалась глубокой ямой. Ее перегораживала серо-белая ноздреватая и мягкая стена из слипшихся полипов-этикеней. Первыми их научились использовать островитяне, ну а белые переняли этот способ добычи воды. Этикени пропускали через себя попадающий по канаве облачный пух, питались им, а в яме скапливалась мутноватая теплая вода. Ее можно было процедить еще раз либо использовать так.

За медную монету Вэй позволил Гане помыться. На-Тропе-Войны заплел волосы в толстую косицу, которую перевязал кожаным шнурком, надел новую одежду и повязку на глаз. Поглядев на себя в зеркало, висящее за прилавком, решил, что если и не стал неузнаваем, то, во всяком случае, внешность его сильно изменилась и теперь не так привлекает внимание.

– Котомку с оружием и веревку оставлю у тебя, – сказал он хозяину. – Потом вернусь, заберу.

– А если не вернешься? – спросил Вэй.

– Не вернусь – оставишь себе.

Плавательный пояс Гана надел под рубаху, которую не стал заправлять в штаны, чтобы его не было видно.

Из магазина он направился в порт. Приближался вечер, теперь на улицах было множество народу. На-Тропе-Войны прошел вдоль причалов и, не увидев ладьи с фигурой океанского демона на носу, окликнул одного из лодочников, которые сидели на земле возле склада.

– Ты мне трое деньга давай, – заявил мускулистый туземец среднего возраста, беспрерывно жующий темно-красные листья «пьяной пальмы». – Я тебя плыть куда хочешь.

– Одна монета, – откликнулся Гана. – Плывем на Атуй.

Лодочник раздвинул в ухмылке темно-синие губы, показав беззубые, распухшие от частого употребления дешевой гношильной жвачки десны.

– Двое деньга, не мельче, – заявил он.

– Ладно. Но за две монеты дождешься меня и отвезешь назад.

– Так, да. – Туземец встал, энергично взмахнул руками, разминаясь, и показал в сторону небольшого причала, крайнего в ряду длинных настилов, поддерживаемых вертикальными бревнами. – Вона кораблик. Топай-топай к нему. Мой – Кахулка, – добавил он, ступая на причал и сплевывая темно-красной от пальмового листа слюной. – А твой?

– Тулага, – подумав, сказал На-Тропе-Войны.

– Молодец ты. Прыг-скок на кораблик, Тулага.

– Она же без паруса… – удивился Гана, когда лодочник спрыгнул в небольшую джигу, на дне которой лежали два весла с очень широкими лопастями. – Эй, Кахулка, без парусов только небольшие лодки плавают…

– Прыг, – повторил тот с улыбкой, усаживаясь на передней лавке спиной по ходу движения. – Мой умеет. Твоя смотреть, как Кахулка грести: проворно весьма.

Он вставил весла в уключины. Гана сел у кормы, лицом к туземцу. Отвязав джигу, тот вновь взялся за весла. Лопасти опустились в пух, что медленно перекатывался вдоль бортов лодки. Эфир взбурлил, мягкие хлопья взлетели двумя невысокими фонтанами, а туземец распрямился, упираясь ногами в наклонную доску на дне джиги, поднял весла, вновь согнул спину – они понеслись вперед.

Вернувшись с Атуя, Диш Длог прошел в кабинет и первым делом налил себе тростниковки из бутыли, которая всегда стояла на его столе. Осушив стакан, торговец откинулся на стуле, машинально постукивая кулаком по заваленной бумагами столешнице. Управление большим предприятием требовало жесткости и решительности – и Длог вполне соответствовал делу, которым занимался, потому что таким и был: жестким, решительным. А еще равнодушным. Его интересовали только имущество и деньги, это был своего рода азарт. Заработать больше, больше, еще больше, расширить предприятие, купить новый торговый клиргон, чтобы немедленно отправить его к Тхаю с партией перламутра и патоки, забрать у рыбаков за долги розалинду и послать ее в рейс с той же командой – но теперь вынужденной отдавать три четверти улова новому хозяину, – вложить деньги в плантацию, купить далекий островок… Островок! Пальцы сами собой сжались в кулак, и Диш вновь ударил по столу, на этот раз куда сильнее. Уги-Уги, жадный проходимец! Это их совместное тайное дело… ведь Диш вложил куда больше денег в ту экспедицию, а теперь монарх требует себе половину дохода, так как это его люди, видите ли, охраняют место от укушенных и сражаются с подземными безумцами… Торговец потянулся было к бутылке, но в последний момент отдернул руку. Было только три часа пополудни, а он старался не напиваться днем.