Янина Жураковская - На краю времени Страница 15

"Ваши желания — и я повинуюсь, — с лёгкой иронией отозвался тот, кто по сути своей был искином, а по должности — видимо, джинном. — Вам туда".

Лучи лазеров потухли, вновь превратившись в разноцветных светлячков. Затем исчезли и они — кроме одного, зелёного, который призывно мигнул и угас, чтобы вновь возникнуть чуть дальше, вернуться и снова отбежать. Девушка озадаченно стиснула косу в кулаке, раздумывая, откуда местному кибернетическому мозгу знакомы волшебные сказки её упорно не вспоминающейся родины, но, так и не придя ни к какому выводу, расправила плечи и медленно побрела за «светлячком» по тёмному коридору.

Шэрди Вайэнаррвен размышляла о самоубийстве.

Она была ардражди до мозга костей, скрупулезной, педантичной и немного презирала ниэри за их склонность к авантюрам и спонтанным, необдуманным поступкам. Поэтому, мысленно представив себе графическую деку, она разделила поле пополам и принялась вносить аргументы «за» и «против». В колонке «против» сиротливо мерцала единственная строка "родители огорчатся", в то время как колонка «за» пухла на глазах, словно биомасса Рэ, абсорбирующая углерод. Шэрди подвела черту, завершая обсуждение по факту "Имеет ли смысл?…", и перешла к следующему пункту плана: "Где и когда?", обдумывая, не будет ли чересчур претенциозно и пафосно разнести себе голову из служебного дальнобойного импульсника на завтрашнем собрании гвардии.

У неё не было ни мужа, ни детей, ни даже кота. Синтецветы в служебной квартире погибли от засухи ещё полоборота назад. В холодильной камере лежали пищевые армейские концентраты, которые даже донные крысы не стали бы есть, не умирая от голода, замёрзшая соевая сосиска и корка от прошлогоднего материнского пирога. Личная жизнь не знала об её существовании.

Да. Ар-лейтенант Шэрди Вайэнаррвен твёрдо решилась умереть.

Она не принадлежала к аристократии, особым честолюбием не отличалась, с науками не дружила, ответственности не боялась, но предпочитала исполнять приказы, а не отдавать их, будучи по натуре исполнителем, нежели руководителем, поэтому путь ей был один: в армию. Невыразительная для ардражди внешность, высокий рост, великолепные реакции и непоколебимая верность правящему дому привели её в конечном счете в императорскую гвардию, а после окончания испытательного срока Шэрди была откомандирована в дворцовую охрану. Там она и служила вот уже двадцать Оборотов, продвигаясь по служебной лестнице со скоростью грузового флаера. Очередное звание мейга Вайэнаррвен неизменно получала последней ("За принципиальность и честность, — как однажды объяснили ей. — Надо ждать, а ты не умеешь…"), но не унывала. Служба давала иллюзию покоя и стабильности, позволяла чувствовать себя причастной к чему-то великому и значительному и, чтоб не кривить душой, любоваться время от времени летящей походкой, длинными черными волосами и гордо поднятой головой благородного тэй ара Ригана ди Коарветтанона, наследного принца империи.

Он, конечно, не замечал Шэрди — кто из высших аров станет обращать внимание на предметы обстановки? — а она с присущей всем ардражди рассудительностью шансы свои оценивала трезво и рисковать местом ради попытки привлечь его взор не собиралась. Но мимолётным взглядам никто не ведёт счета, и принц был бы неприятно удивлён, узнав, как хорошо успела изучить его безликая охранница.

Всех ардражди учат с детства: люби не то, что хочется любить, а то, что можешь, то, чем обладаешь. То, что не дано получить ли, изменить, отнять — неважно — для них не существует. Шэрди никогда не позволяла себе задумываться, что было бы, если бы перед её фамилией стояла приставка «ди». Но в отношении тэй ара любые правила и запреты переставали действовать.

Шэрди не видела его целый Оборот — по официальной версии принц восстанавливался после ранения на одном из закрытых миров Эсселины — но она-то знала, что такое "дальние гиперперелёты" на самом деле. И, посвящая свободное от службы время прогулкам, не могла не искать его черты в каждом встречном ардражди и ниэри.

А потом была серия терактов, взрывы на орбитальных платформах, убийства влиятельных членов имперского сената… и полное уничтожение Детей Света, так долго ускользавших от бдительных очей и цепких рук Эр'гона. Об этом вопили по всем каналам головидения, но для Шэрди новости означали одно: онвернётся.

Он вернулся. Как всегда красивый, высокомерный, хладнокровный, с ироничной полуулыбкой на губах. Ему и так любая тряпка шла, а в парадной имперской форме он вовсе был неотразим. На торжественных приёмах благородные девицы гроздьями свисали с его локтей, буравя друг дружку ненавидящими взглядами и шипя под нос оскорбления, а у бедняжки Шэрди, серой тенью бродившей среди разряженных аристократов, по спине разгуливали мурашки размером с черепах — из потемневших, почти черных глаз принца смотрела сама смерть. Прежде это были лиловые звёзды, блеск которых девушке часто хотелось пригасить хоть чем-нибудь — так ярко и насмешливо они сияли. Теперь Шэрди нацепила бы перья и станцевала лаанго на военном параде, только бы увидеть искорку прежнего света. Своевольные пальцы в который раз набирали ком-код медицинского сектора, что отпечатался в памяти лучше, чем день её рождения, и ар-лейтенант отчаянно боролась с желанием подойти к принцу и…

Разумеется, подойти. Как раз в тот момент, когда он с подчёркнутым вниманием выслушивает восхищённый щебет блистательной Тгрины ди Арванэивин (выхода нет, когда за ним, словно хищный беркут, следит сам император) и, стараясь не встречаться с ним взглядом, спросить, с усилием выталкивая застревающие в глотке слова: "Светлейший принц, а не хотите ли… то есть, не желаете ли… может, вам было бы лучше… Клык Проклятого, Риган, вали на психокоррекцию, пока последние мозги не растерял!.."

Замечательно. Великолепно. Молодец, Шэрди.

Женщина не подошла и ничего не сказала, потому что в какой-то момент поняла: тэй ар не станет её слушать — и попросила совета у единственного человека, которому полностью доверяла. Командующий гвардии ар-генерал ди Зариттиан выслушал Шэрди очень внимательно и в ультимативной форме заявил: "Душевное здоровье принца — не твоё дело. И не дело гвардии". Но график её дежурств оказался перекроен таким образом, что в последующие дни она не отходила от принца дальше, чем на десять шагов.

Это были странные дни. Аргеанаполис лихорадило в ожидании суда над "Детьми Света", воздух был наэлектризован, как перед грозой. А принц внезапно пристрастился по ночам подниматься на одну из дворцовых башен, откуда открывался удивительный вид на крыши Аргеанаполиса, и сидеть там до утра, глядя на звезды.