Злые игры - Васильев Андрей Страница 16

Но не суть. Так вот, не получилось у Никиты жить по-старому, как прежде, что вполне объяснимо, а через какое-то время его невеста смекнула, что он стал другим, не от мира сего, и от чистого сердца заложила суженого местному священнику. Тот же, особо не мудрствуя, в компании с несколькими молодцами из посадских парня чуть не сжег, действуя в рамках четко обозначенной государственной программы, взявшей курс на тотальное укрепление православной веры. Тем более что в Москве как раз недопонимание с латинянами вышло, связанное с приездом в стольный град красавицы Зои из славной фамилии Палеологов, ставшей сначала невестой, а после и супругой государя Ивана Третьего Васильевича и вошедшей в нашу историю под именем София, потому на местах, понятное дело, региональные власти сразу же начали проявлять здоровую инициативу.

Чудом Никита успел унести ноги, при этом окончательно поняв, что все, старая жизнь совсем кончилась. Но, что примечательно, мстить изменщице-невесте не стал. Напротив – он ее понял, простил и напоследок с риском для собственной жизни даже вылечил, поскольку та то ли от волнений, то ли еще почему крепко захворала, как раз по части почек. Вот тогда-то Никита к помощи Пухеи и прибег. Штука в том, что эта Лихоманка может как угробить больного, полностью блокировав жизнедеятельность почек, так может и подлечить их, по крайней мере на какое-то время точно. Ну а если приплюсовать сюда еще кое-какие зелья из ведьмачьего арсенала, которых и у Никиты, и у меня, и у любого из предшественников, кроме разве что шалого Митрия, который только по бабам силен был бегать, хватает, то больной сможет совсем скоро ощутить значительное улучшение самочувствия.

Другой вопрос, насколько мне оно нужно? И нужно ли вообще? Что я смогу выиграть в этой ситуации? Деньги? Я давно понял, что они не так всесильны, как мне когда-то казалось. Просто, когда приходит настоящая беда, они ни разу тебя не спасут, как бы это банально ни звучало. Предать – могут. Спасти – почти никогда нет. Да вот, у приятеля Ряжских их, скорее всего, куры не клюют. И чего? Сильно они его выручили? По ходу, нет.

Что там еще? Связи? Они мне тоже ни к чему. В том мире, где я живу, связи почти ничего не значат, по крайней мере те, которые имеют в виду Ряжские и иже с ними. Благодарность сильных мира сего? Ну, на этот счет я, как было сказано выше, тоже особо не обольщаюсь, и то, что мне подслушала и подглядела недавно Жанна в доме Ряжских, прекрасно иллюстрирует правильность данной точки зрения.

А я со всей этой суетой, между прочим, в долг перед Пухеей влезу, который она раньше или позже непременно с меня стребовать захочет. И еще неизвестно, что именно Лихоманка в откуп запросит. Возьмет, к примеру, и размен в пропорции три к одному потребует. То есть я за одного этого красавца ей трех других бедолаг должен буду подогнать на съедение. А оно мне зачем? И потом, что, жизни трех обычных людей стоят дешевле, чем бытие друга или даже благодетеля семейства Ряжских?

Как по мне – нет. Мы все равны при рождении и на пороге смерти. Бедные, богатые, сильные, слабые – любые. Мы все радостно кричим, выбравшись из материнского чрева, и мы все по прошествии какого-то времени одинаково не желаем покидать этот странный, непонятный, непредсказуемый, но все же прекрасный мир.

Кстати, одна из последних записей Никиты, имеющаяся в книге, на этот счет и была. Помотало его после ухода из родных мест по свету неслабо, в результате он аж до далеких песков Аравии добрался, где постигал разные науки, в том числе иностранные языки, астрономию и лекарские премудрости. Умный был мужик, прямо скажем. Я бы с ним с удовольствием пообщался, выдайся такая возможность. А как и где он сгинул – не знаю. Никто ничего про это не написал. Но с учетом стремления к подвижничеству, думаю, ничего хорошего его не ждало. Последние записи относятся уже к XVI веку, а там тебе и татары, которые то и дело на Русь таскались, и усиление вертикали государственной власти с последующим закручиванием гаек в части свобод простого люда, и еще невесть что.

– Саш, ты здесь? – помахала ладошкой перед моими глазами Ряжская. – Ты со мной?

– Формально – да, – ответил я. – По жизни – нет.

– То есть? – опешила женщина. – Ты сейчас о чем?

– Я ни с кем. Я сам по себе. Всегда сам по себе. Запомните эту простую истину и никогда ее не забывайте. Даже когда мы станем любовниками, все равно я не буду с вами, Ольга Михайловна. Это аксиома.

– Иногда поражаюсь, насколько ты самонадеян! – непритворно возмутилась женщина.

– Не люблю говорить очевидные вещи, но это нужно не мне, а вам. – Я встал и цапнул со стола стоявшую там бутылку воды. – Тьфу, теплая.

– Знаешь ли…

– Знаю. – Я свернул пробку и одним махом выпил половину содержимого. – Все я знаю. А если о чем и не в курсе, так только до поры до времени.

Жанна глянула на меня, а после скорчила противную рожицу, перед тем поднеся два пальца ко рту.

– Ладно, оставим пока в стороне вопросы нашей с тобой совместной будущности, – глубоко вздохнув, произнесла Ряжская. – Что с моей просьбой?

– Поживем – увидим. – Я вытер со лба выступивший на нем пот. – «Нет» не скажу, согласия тоже пока не дам.

– Увидим – возможно. Поживем – не факт. Вернее, поживет. Там все скверно, Саша. Не так, как у Бэллочки, но очень, очень скверно.

– А где сейчас этот господин обретается? У Вагнеров, поди, как обычно?

– Нет, – всплеснула руками Ряжская. – Работает. Большей частью из дома, но работает. Такие люди, как Илья Николаевич, до последнего вздоха расходуют жизнь на дело, которому служат.

Даже интересно стало, что это за дело такое. Поехать, что ли, глянуть? Опять же, появилась у меня в голове одна забавная идейка о том, как попробовать и бублик съесть, и на елку влезть. Вернее, краеугольная основа идеи, которую еще нужно до ума довести.

– Молодец Илья Николаевич. – Я допил воду из бутылки. – Честь ему и хвала. Но все равно у меня на него в ближайшие дни времени нет. Так уж получилось. Не поверите – все расписано по минутам.

– Я – поверю, – усмехнулась Ряжская. – Это история последних двадцати пяти лет моей жизни. Но поверь, ты поступаешь неразумно.

– Потому что вы уже пообещали, что дело в шляпе и чудо-лекарь примчится по первому свистку ему на помощь? Это ваши проблемы, дражайшая Ольга Михайловна, а не мои. И репутация на кону тоже не моя.

– Не только репутация.

– Возможно. Но мне что с того? Сами обещали – сами выкручивайтесь. А мне никому ничего доказывать не надо. Кстати, это охрененное ощущение, радость от которого не пропадает совершенно. Так что, если выдастся свободная минутка, съезжу с вами. Нет значит нет.

– Слушай, твой список еще не готов, поэтому…

– Поэтому поспешите. Чем больше у меня будет поводов ощущать к вам признательность, тем выше шансы на наше возможное сотрудничество. Это вашим подчиненным плохо, у них выбора нет. А я в их число не вхожу.

– Кстати! – подняла вверх указательный палец Ряжская. – О признательности и сотрудничестве. Саш, вот какое у меня есть предложение: а не завести ли тебе свой офис?

– Прямо удивили, – признался я. – Как-то не думал. Да и на кой он мне? Частная практика в моих планах не значится, ИП я тоже открывать не собираюсь, поскольку лениво бухгалтерию вести и тому подобной возней заниматься, вот и выходит, что нужды в нем ноль.

– Это сейчас, – резонно заметила Ряжская. – А потом? Кто знает? Опять же, вот понадобилось нам с тобой встретиться, так что, опять сюда, в банк, обоим ехать?

– Чем плохо? – я обвел взглядом кабинет. – Кондей есть, водичка на столе стоит, Алена за дверью уши греет. Мне нравится! И потом, вот эта штука, Ольга Михайловна, называется смартфон, при ее посредстве…

– Саш, заканчивай дурака валять! – рассердилась Ряжская. – Ну сколько можно?

– Перебор?

– Если честно – да. Меру знать надо. Как клоун прямо!

– Принимается, – кивнул я. – И правда занесло. Если вам станет приятно, то мне стыдно.