Гори, гори ясно - Карина Вран Страница 16

Я умылся, полюбовался белыми полосками шрамов на щеке. Прогнал столько раз живой огонь через себя, что в зеркале светиться начал факелом. С каждым обращением к огню шрамы истончались, и под конец исчезли.

Вода — враг огня. Воздействие тех, кто связан с водой, на меня — сильнее, чем чье-либо иное.

Немного потянул бы время — и остался бы с шрамированной физиономией. Человеку же, не имеющему сродства с живым огнем, на моем месте грозили бы еще более «веселые» последствия. Отравление, заражение крови и медленная смерть. Так мне позже Кошар сообщил.

— Все хорошо, спасибо, — искренне поблагодарил я парня.

Тот оставил на столике наш глинтвейн и вернулся за стойку под бурчание Находько про ласты, которые еле шевелятся.

— Прояви немного уважения, — с укоризной сказал Шпале. — Он такой же работник сферы обслуживания, как и мы.

Макс демонстративно достал из бумажника пятисотенную, подпихнул ее под блюдце.

— Мое уважение к труду. Материальное к материальному. АБ, ты странный с утра. Ведешься на подначку кровососа. Приложить его фэйсом об тэйбл не тянет? Нет? Вместо этого АБ вписывается за человечишку.

Шпала отчасти прав: он-то против опасного маршрута возражал. Не стесняясь в выражениях.

— Я уже признал свою вину, — ровно отозвался Евгений.

Вурдалак, как мне виделось, не врал. Недооценил, в это можно поверить. Но и всей правды не говорил — такое у меня было ощущение.

— Так на кой ляд ты подбил огонь пойти к воде?! — жахнул кулаком о стол Макс.

Хорошо, я успел допить первую порцию глинтвейна и взял в руки вторую кружку. Иначе мое вино плеснулось бы через край, как и Максово.

— Угомонись, — обратился я к Шпале. — От Джо поступило предложение. Я на него согласился. Это было мое решение.

Кровопийца, имей он на то желание, мог прикончить меня в другом заведении общепита, где стаканы скалят зубы, а графины выполнены в форме черепов. И не нужно было подвергать себя риску, идя на поле с водными духами, говорить за меня.

Со вчерашнего дня Лена вряд ли раскопала что-то настолько ценное в библиотеке, чтобы Джо повел меня к кончине таким сложным путем.

— Нахера? — лаконично уточнил Находько.

— Это. Мой. Город, — отпечатал я каждое слово. — Никто и ничто не выселит меня из него. Никто и ничто не заставит меня бояться: подворотен, полей или каналов Питера. Я должен знать, что приму любой вызов. Откуда бы этот вызов не пришел.

С минуту мы со Шпалой молча сверлили друг друга взглядами. Джо изучал потолок: белые фигурно-выпуклые квадратики, кажется, несли в себе глубокий смысл.

— Как был без башни, так и есть, — хмыкнул Макс. — А красноглазище наш на вопрос не ответил, на клыки крючок повесил.

— Мне было любопытно, — Джо отвлекся от потолка, показательно зевнул. — Год назад я заметил за нашим простаком-попутчиком занятное свойство: он не воспринимал мое внушение.

Чего я сильно не люблю, так это когда говорят при мне и обо мне в третьем лице.

— Едри же пассатижи, Джо! — столику снова досталось от Находько. — Ты слово давал, что не причинишь вреда АБ!

Это утро било все рекорды по изменению моего отношения к этим двоим.

— П-ф-ф, — отмахнулся Женька. — Никакого вреда, сплошная польза. Мы наговорили лишнего при человеке. Я всего лишь попросил бы его забыть об услышанном.

— Когда Макс назвал тебя дохлым конем в пальто? — полюбопытствовал.

Заметим: я держал себя в руках. И коня огнегривого тоже. Чтобы он не вспылил, не устроил бучу в общественном месте, я подогревал ладонями глинтвейн. Очень полезное упражнение, одно из двух, изученных на первом занятии с Чеславом. Правда, планетник учил меня не на стеклянной кружке жар выпускать, а на куске гранита.

— Именно, — подтвердил Джо. — Видишь, АБ нормально реагирует.

Нормально. Только теперь или пить почти кипяток, или ждать, пока остынет.

Вспомнил то утро, тоже июльское, только годичной давности.

«Усатого прикрыл сегодня кто?» — про опоздание Макса на смену.

«Дохлый конь в пальто!»

Все, что могло вызвать удивление в этом обмене репликами, так это обращение: «Усатый», — от Женьки к Максу. У дилеров не приняты бороды и усы, должностная инструкция включает в себя пункт об аккуратном внешнем виде. В этот пункт включено и бритье.

Я услышал и забыл. Мало ли при каких обстоятельствах Митин видел Находько усатым. Может, еще до начала моей с ними совместной работы. А без подковырок эти двое и дня прожить не в состоянии.

— Я ща тоже норм среагирую: шею тебе сверну тощую, — дружелюбно оскалился Макс. — Тебе ж пофиг, куда таращиться.

— Ты не слушаешь, рассадник блох. АБ помнит дохлого коня, и мое внушение на него не действовало уже тогда. Недавно я убедился: не только мое. За одним исключением: духи вод.

Стекло в руках треснуло. Я поспешил отбросить кружку с недопитым глинтвейном, чтобы не обжечься и не изгваздаться еще сильнее. Это огонь меня не берет, а кипяток — вода. Вино в данном случае.

— Простите, пожалуйста, — повинился перед официантом. — Рука дернулась. Мы оплатим.

Тот шустро подбежал к живописным осколкам в луже цвета крови.

Не все Шпале посуду в кафешках бить.

Я не рассказывал никому, кроме домашних нечистиков, о том случае с чугунными русалками с Литейного моста. Ни Джо, ни жене его, ни Шпале. Так откуда Митин об этом «исключении» узнал?

И откуда у меня устойчивость к внушению, работавшая, по словам кровопийцы, задолго до обретения огня?

— Хорошая новость в том, что и их воздействие на тебя ослабло, — почему-то с укоризной глянул на меня Джо. — Практически сошло на нет. Откуда мне знать? Специфика моей чувствительности. АБ, скажи, у тебя есть какой-то оберег?

Я покачал головой.

«Сошло на нет», — хоть одна хорошая новость за утро, если мой немертвый коллега не солгал.

— Не находишь это странным? — обратился не ко мне, а к оборотню вурдалак. — Обычный человек, стойкий к внушению. Не задает вопросов при упоминании мира Ночи. То, что другому показалось бы странным — для него в порядке вещей.

— Я нахожу тебя говнистым жмуриком, — скривился Макс. — АБ, как насчет свалить отсюда в тихий переулок и подрихтовать один черепок?

— Он все еще не ответил на мой