Анютины глазки (СИ) - Колч Агаша Страница 16

– А как же тогда… – я вновь услышала ехидное «Дурочка ты, Аннушка…»

– Не тревожьтесь. Я слово даю, что выполню условия нашего устного договора, – приложив руку к сердцу, сказал банкир, и в это время где-то громыхнуло. – Слышите? Слово принято.

Тачка с лежащим в ней на мягком половичке Гамлете стояла наискосок от входа в банк в тени у забора. Охранял её бывший коллега Флора Юрик.

Когда мы подкатили к помпезному крыльцу финансового учреждения, мой помощник, пристроив тачку, принялся озираться, кого-то высматривая. Увидел, махнул призывно, и к нам из-за угла прихрамывающей рысью бросился неприкаянный.

– Можно ему доверять? – тихо спросила я Флора. – Не хочется лишиться пёсика и тачки.

– Можно. Это же Юрик. Он хоть и пропащий, но не вор, – подтвердил надёжность бывшего собрата по цеху мой консультант по местной жизни. И обратился к остановившемуся поодаль мужчине: – Что ж ты сразу не подошёл?

– Подумал, что это твоя работа… – потупился бродяга.

– Присмотри за тележкой, пока прекрасная мота в банке дела свои решит, – распорядился Флор и, легко поклонившись, указал мне дорогу.

Услышал охранник не нас, а Гамлета. Пёсик встал на задние лапки, опершись передними о край тачки, и приветствовал нас счастливым лаем. Приобняла его, потрепала длинные велюровые ушки.

– Тебя на землю спустить? – хвост завертелся пропеллером. – Иди, побегай.

Что делает кобель, оказавшись в новом месте? Идёт «читать» послания других псов и прописывает свои. Но, пробежавшись вдоль забора, Гамлет остановился и посмотрел на меня с недоумением. Меток не было!

– Я тебе говорила, что ты единственная собака в этом мире. Сам завёл сюда, сам расплачиваться будешь, – потрепала я погрустневшего пёсика по загривку. – Не печалься. Может, и есть тут какие-никакие псовые. Найдём тебе подружку и выведем новую породу. Оставь на всякий случай свои росчерки и поедем дальше.

– Юрик, к сожалению, у нас нет для вас еды. Поэтому примите вот, – предложила я неприкаянному однюрик, самую мелкую монету. Рука, протянутая мне навстречу, была такой грязной, что я едва не отступила, и, не сдержавшись, сказала то, чего говорить не следовало. – Сходите на эти деньги в баню и одежду тоже промойте.

– Не станет он этого делать, – вздохнул Флор. – Пропьёт.

– Пропью, – понуро кивнул головой неприкаянный.

– Да зачем же делать себе ещё хуже, чем есть? – возмутилась я. – Чистого, в опрятной одежде и на работу будут чаще брать.

– Что вы понимаете в жизни, моса? Вон вся какая! А я, несчастный…

Но тут в разговор вмешался Флор. Впервые я услышала ноты металла в его голосе:

– Так и в несчастье своём ты сам виноват. Дала тебе Светлая богиня здоровое тело, нормальные руки и ноги – бери пользуйся! Так нет, ты это тело хмельным травишь. Семья у тебя была. Что ты с ней сделал? Жену бил? Бил. А за что? Хозяйкой плохой она была? Нет. Ты сам рассказывал, что мастерица пироги печь была. И в доме старалась уют навести на те несчастные монеты, что ты пропить не успевал. И детки у тебя были. И что ты со всем этим сделал?

– Что? – ахнула я, боясь услышать нечто страшное.

– Сын у него заболел. Пришёл Юрик домой, а жена суёт ему в руки с трудом великим сохранённые таланы и просит лекаря привести. Он пошёл. Только у ближайшего кабака друзей встретил, таких же пропащих, как он сам. И завернул на рюмку. А где одна, там и две. Гуляли, пока деньги не закончились. Хоть и не так много там было, но приполз он домой только через два дня.

– Так и было, – покачал нечёсаной головой Юрик. – Друганы говорят: ничего не будет, детвора всегда болеет. Я и зашёл выпить. А когда вернулся, дом пуст. Соседи рассказали, что сын в ту же ночь помер. Поутру жрицы Светлой богини обрядили покойного и на погост отнесли. А жена… собрала всё своё и дитячье добро – да и немного его там было, в одной руке снести можно, – забрала детей и ушла. Не знаю куда. Бросила меня в горе моём…

Мужик шмыгнул носом, рассчитывая на сочувствие. Вот только не было мне его жаль. Таких козлов не жалеть надо, а дрыном поперёк спины воспитывать.

– Идём отсюда, уважаемый мот Флор, – сказала я. – У нас ещё дел много. А ты, Юрик, даже близко ко мне не подходи – зашибу ненароком.

Глава 18

И вот что это было? Когда мой характер так успел поменяться? Едва ли не ногой открыла дверь в кабинет управляющего. Провела дерзкую презентацию, заключив договор на солидную сумму. Вот пусть кто скажет, что это не дряки меня в спину толкают и за язык дёргают. Иначе с чего бы я пообещала Юрика прибить? Да, я за справедливость, и мне всегда было жаль «униженных и оскорблённых», но заступиться за кого-то или даже мнение своё высказать смелости обычно не хватало. Я выросла бабушкиной внучкой, а не дочерью боевых военных.

С такими мыслями я шагала вслед за Флором, катившим тачку в сторону базара. Список продуктов, которыми следует заполнить полки кладовки и холодильника, был обширным, и тащить покупки на себе желания не было. Да и зачем, если у нас есть отличная тачка. Лёгкая, маневренная, вместительная.

Только не дошли мы до базара. Едва ли не под колёса тележки из открытых ворот вылетел парнишка лет четырнадцати. Вслед ему полетела шапка и грозный вопль:

– Пока не найдёшь, на чём горшки битые вывезти, домой не возвращайся!

«Сурово», – подумала я и хотела было идти дальше, но тут у меня зачесались кончики пальцев. Битые горшки! Это же основа для мини-садика из суккулентов. Размер можно делать любой, уход минимальный, а необычность формы обязательно привлечёт покупательское внимание.

– Флор, нам надо сюда зайти, – позвала я помощника и ткнула пальцем в привлёкший моё внимание дом.

Тот только плечами пожал – надо, зайдём.

Так как ворота были нараспашку, то я без особого стеснения заглянула во двор, и от увиденного даже дыхание перехватило. В дальнем углу высилась куча состоявшая из разнообразного горшечного боя. Едва треснутые посудины, со сколотыми краями, вывалившимися частями, а некоторые развалившиеся пополам. Да и сами горшки поражали разнообразием. Тут были облитые глазурью и простые матовые изделия; удивили те, на которых был чёткий рельефный узор. Ух!

– Моса что-то желает? – спросил меня тот же голос, что пару минут грозно орал на всю улицу, но сейчас он был почтителен и даже услужлив.

– Да. Хочу помочь вам избавиться от этой горы хлама. Сколько вы готовы заплатить за вывоз мусора? – кивнула в сторону битых горшков.

– Я? – вытаращил на меня глаза хозяин подворья, не ожидавший такого предложения от молодой женщины.

– Нет? – переспросила я и равнодушно пожала плечами. Не хочешь не надо, сам справляйся со своей головной болью.

– Я! Я хотел. Купил дом у горшечника, а он тут бой оставил. И делай с ним что хочешь. А знаете, сколько сейчас стоит мусор вывезти? У-у-у-у!

– Знаю, – нагло заявила я, хоть и понятия об этом не имела. – Потому и спрашиваю, сколько заплатите. Иначе сама цену назначу.

Мужик задумчиво почесал затылок, оценивающе посмотрел на меня, на Флора, на Гамлета, принюхивающегося то к углу, то к кустику, и решительно заявил:

– Двушку дам!

Я недоумённо приподняла брови и посмотрела на Флора с таким видом, словно спрашивала: он что, издевается? На что мой помощник – вот же умница! – подкатил глаза и отрицательно покачал головой.

– А сколько вы хотите? – едва ли не срываясь на крик, вопросил нервный мот.

– Четвертушку? – я, словно советуясь, посмотрела на Флора, и тот кивнул. – За четвертушку сегодня же вас от мусора избавим.

– Да вы смеётесь? – зарычал владелец дома. – Да я за эти деньги сам всё вынесу!

– Интересно, куда же вы это выносить собрались? Или закон о чистоте и порядке нарушать будете? Ни на пустырях, ни в канавах в черте города мусор сваливать нельзя. Штраф до серебряной монеты, – вмешался в разговор Флор.