Василий Сахаров - Большой погром Страница 16

— Наши возвращаются, — сказал Хорояр Вепрь, который находился рядом. — Можно отпускать воинов?

— Нет, — отозвался я. — Остальных не знаем.

— Вроде бы пруссы. Пара корабликов мне знакомы.

— Пруссы или нет, разберемся. Воинам ждать.

— Понятно.

Спустя четверть часа «Перкуно» первым прижался к причалу и на него спрыгнул Поято Ратмирович, командир «Бешеной сотни». Мы обменялись с ним приветствиями, отошли в сторону и я его спросил:

— Что нового?

Он усмехнулся и ответил:

— Воевать не пришлось.

— А что так? Пиктайт решил уступить жрецам и уже не желает становиться Криве — Кривайто?

— Все проще. Помер Пиктайт.

— Отчего?

— Народу объявили, что он утонул в болоте.

— А что было на самом деле?

— Витязи Святовида проникли в его замок и отрезали князю голову.

«Чего‑то подобного следовало ожидать, раз Доброга послал в Погезанию лучших бойцов», — промелькнула у меня мысль, и я указал на корабли, которые привел Поято:

— А это кто с тобой?

— Дружинники Пиктайта.

Все встало на свои места. Князя нет и его воины, которые пролили много крови, решили покинуть родину. А куда им идти? Или на Русь, или в Венедию. А поскольку Поято был рядом, он предложил соотечественникам встать под мою руку. Не самый плохой вариант. Наоборот. Наверное, самый лучший. Ведь мне воины всегда нужны. Особенно сейчас, когда в Рароге пустынно и слабый гарнизон.

— Они хотят наняться на службу? — уточнил я.

— Да, — Поято согласно мотнул головой.

— Сколько их?

— Триста десять воинов, большая часть княжеской дружины. Если все хорошо сложится, нужно посылать корабли за семьями. Это еще примерно триста человек.

— Добро. Кто у них старший?

— Три сотника, Кандейм, Матто и Виртел.

— Доверять им можно?

— Кандейма знаю, надежный человек. Про остальных только слышал.

— Разберемся. А что сейчас в Погезании? Кто правит?

— Народ успокоился. Князя решили пока не выбирать. Поэтому власть у совета из лучших людей и жрецов.

— Ладно. Зови сотников в мои покои. Поговорим с ними.

Поято направился к кораблям пруссов, а я еще раз посмотрел на воинов, которых прибыли из Пруссии. Справные вояки. Не хуже варягов или русских дружинников. Только где столько серебра взять, чтобы платить им? Вот тебе, Вадим, новая забота.

Константинополь. 1150 Р. Х.

В один ничем не примечательный весенний день Никита Тарханиот, благородный молодой человек из обедневшего рода, шел по родному городу в сторону Вуколеона и улицы Константинополя, как обычно, были переполнены людьми. Они разговаривали, спорили, торговали, спешили по делам или продавали свои тела. Порой, бесстыжие девки в легких накидках, кидали на Никиту заинтересованные взгляды и окликали его:

— Эй, красавчик! Постой! Давай уединимся, и ты получишь незабываемое наслаждение!

Однако Никита опускал голову и шел дальше. Несмотря на чистую одежду, остатки былой роскоши, аккуратную прическу и приятную внешность, в кармане у Тарханиота было пусто. Что поделать? Вот уже десять лет капризная Фортуна не баловала его семью, ветку благородной ромейской фамилии, своим вниманием. Давно в прошлом остались виллы, породистые лошади, драгоценности и приемы, которые ежедневно проводились в доме Тарханиотов, и Никита уже привык к бедности. Поэтому, раз в кошельке гуляет ветер, аристократ был вынужден проявлять аскетизм.

Впрочем, он надеялся, что вскоре все изменится. Фамилия, хорошее домашнее образование и рекомендации старого друга семьи помогли ему стать помощником императорского атриклиния. Сегодня первый день его службы и он не должен опоздать. Ведь как начнешь службу, так она дальше и пойдет.

Добравшись до церкви Святого Анастасия, Никита посмотрел на сияющий купол, перекрестился и замер на развилке. Перед ним два пути. Вправо, вдоль морского берега и церкви Святого Сергия. Или влево, по узким городским улочкам и переулкам, от Ипподрома к Вуколеону. Первая дорога длиннее, а вторая опасней, поскольку в трущобах рядом с ипподромом много городской швали.

«Нужно спешить и сейчас день, — подумал Никита. — Срежу путь и быстрее доберусь во дворец».

Приняв решение, Тарханиот направился к ипподрому, а от него напрямик к Вуколеону и сначала все было хорошо. На него никто не обращал внимания, и он быстро приближался к цели. Однако вскоре дорогу ему преградили грязные оборванцы.

«Крепкие ребята и отчаянные», — отмечая широкие плечи трех босяков, Никита попробовал их обойти.

— Куда прешь!? — один из оборванцев неожиданно толкнул Тарханиота в плечо и чтобы не упасть он был вынужден отшатнуться в сторону.

Ударившись об серую стену дома, Никита испачкался и начал отряхивать одежду. Но снова толчок и опять он оказался возле стены.

— Мой друг к тебе обращается! — услышал Никита голос другого уличного бродяги. — Теперь ты нам должен! Ходишь по нашей улице и почтения не проявляешь! Выворачивай карманы!

— Отстаньте! — надеясь, что его услышат стражники, повысил голос юноша. — У меня ничего нет!

— Врешь!

Стражников поблизости не оказалось, а прохожие, которых на улице хватало, не обращали на стычку никакого внимания. Подобное происходило в этом районе часто и люди привыкли. Главное, чтобы их не задевали.

Никита Тарханиот не был слабаком и когда‑то, еще в детстве, его учили основам борьбы. Да и потом, покинув шикарный родовой особняк в центре города, он неоднократно участвовал в уличных стычках. Но сейчас Никита не мог позволить себе драку. Он обязан выглядеть опрятно и произвести на главного атриклиния, который занимается организацией императорских приемов и рассаживает за столами гостей государя, хорошее впечатление.

Юноша попробовал сбежать. Пусть это выглядит трусливо и жалко, но сейчас он должен был поступить именно так. Однако из этого ничего не вышло. Оборванцы были начеку и Никите поставили подножку.

Тарханиот упал и растянулся на грязной мостовой. Его лучший наряд был безнадежно испорчен, и на мгновение ему стало так обидно, что он едва не расплакался, словно маленький ребенок. Но слабость была мимолетной и на смену ей пришла злость.

«Сволочи! Отребье! Недоноски! Чтоб вы сдохли!» — мысленно осыпая бродяг проклятьями и ругательствами, Никита вскочил на ноги и опять упал. Его сбили ударом кулака в челюсть, а затем стали бить ногами.

Изловчившись, Никита схватил одного бродягу за ногу и резко дернул. Оборванец упал рядом с ним и, не обращая внимания на других противников, Тарханиот навалился на поверженного оборвыша, обхватил его горло левой рукой, а правой стал наносить удары. Злость сделала Никиту сильнее, и вскоре лицо бродяги оказалось залито кровью.