Ольга Болдырева - Без души Страница 16

Деланно пожал плечами.

— Я вообще‑то очень мало смыслю в магии. Мой дар в прошлой жизни был настолько ничтожен, что мне давались лишь простейшие импульсы. Искра, ментальное воздействие, ускорение реакции… что ещё? Мог отвести глаза — совсем чуть — чуть. До полноценных заклятий как до луны. Потом появились другие способности. Но, увы, в данный момент моё тело не может вместить эту силу и возможности, которые были у взрослого натренированного человека. Сейчас дар должен увеличиться, во всяком случае, это входило в условия сделки, но я пока не знаю, как проверить и воспользоваться. Но уверен, как только пойму — смогу научить тебя колдовать. А может дар есть и так…

— Но ты восстановил зеркало, — Леша прожигал меня недоверчивым взглядом, я почти видел, как ему не терпится что‑нибудь сотворить и получить новые возможности.

Собрав со стола посуду, я перенес её в раковину и начал медленно мыть. Несколько прядей, мешаясь, упали на лоб, словно напоминая о себе.

— Эй, ты не ответил!

— Это Бездна. Она использует меня, как носителя, но существует независимо от сознания. Так что я не могу на неё полагаться. Нет, с одной стороны знаю, что если моей жизни будет угрожать что‑то по — настоящему серьезно, она вступится, даже если для этого придётся полностью подчинить меня. Но что она сочтёт угрозой, или чего ей захочется…

Но я обязательно научусь с ней контактировать.

И использовать в своих целях.

— Ты не боишься, что заключил сделку с дьяволом? — братишка покосился на меня с тревогой, а потом перевёл взгляд в уголок кухни, где на небольшой полочке стояли мамины иконки.

В этой жизни и полка была больше, и количество икон тоже изменилось. Кажется, я даже знаю почему. На секунду оторвался от своего занятия, сжимая в руках недомытую тарелку. Святой с иконы смотрел с понимающей добротой. Я сжал тарелку с такой силой, что она треснула в моих руках, развалившись на части.

— Леш, я тебе скажу одну вещь. Но ты мне не верь, пожалуйста. Я побывал только в двух мирах, этом и том, и успел понять, что мы одни во всех реальностях. Все существа населяющие миры, даже эти странные творцы — все мы совершенно одни.

Взгляд святого был печален, осуждение читалось в каждой чёрточке, но я всё‑таки продолжил свою речь, продолжая разглядывать икону.

— И боги — это всего лишь очень могущественная раса. В разных мирах может быть всё: путешествия во времени, пришельцы с других планет, магия, жизнь после смерти. Но повторю: мы совершенно одни. Точнее нет того, кого мы подразумеваем под понятием Бога — благообразного старца со строгим взглядом и всепрощающей улыбкой. Он создал вселенную и ушёл. Ему наплевать на нас. Наплевать на нашу боль и страдания. Ему наплевать на то, какую сторону мы выбираем; наплевать, что души загнивают и свет становиться грязным и потасканным, а Тьма сереет, теряя что‑то очень важное. Ему не нужны наши молитвы — он их просто не слышит. Наверное, у него другие дела. А может, он просто спит. И он вовсе не милосерден и всепрощающ, не жесток — он никакой. Мы рождаемся, живём и уходим. Кто‑то затем, чтобы потом вернуться, кто‑то просто, чтобы уйти. Кто‑то вечно скитается по мирам, чтобы найти его. Но он встретит только копии… причём копии не капельки не похожие на оригинал. А если Бога нет, нет и дьявола. Точнее того существа, кого принято подразумевать под этим понятием. У каждого он свой. Вот, что я понял, братишка.

Я, не задумываясь над тем, что делаю, восстановил разбитую тарелку и отвернулся от икон. У каждого свой, но для кого‑то дьявол — он сам.

Леша покачал головой.

— Пожалуй, я тебе действительно не поверю. Не хочу даже думать, что такое возможно. Нет, мне такая правда не нужна. Ты только это при родителях не скажи… И что мы будем делать?

Я задумался: действительно, что? Для начала стоит разобраться со своими способностями… — новыми, ведь моя будущая госпожа сказала, что даст мне силу. Да, именно так, а уже потом решать, что я буду делать эти два года. Наверное, попробую жить, а не существовать. Хотя я не верю, что смогу это, что решу столь сложную задачу. Просто жить после всего, что было? После того, что я пережил? Ходить в кино… учиться, гулять по нашему лесу… Бездна, я даже улыбнуться нормально не могу.

— Ничего. Сейчас мне требуется отдых. Сон и медитация, как можно больше сна, тишины и покоя. Нужно быстрее адаптировать свои способности к этой реальности и новому телу. Понять, на что я способен… подумать. Этим я и займусь. До прихода родителей мне нужно хоть в чём‑то определиться. Во сколько они возвращаются?

— В девять. Могут раньше или позже. Но, поскольку я звонил… Кстати, что мы скажем по поводу зеркала? Ты ведь его собрал.

— Ты не сказал, какое я разбил зеркало. Разбей маленькое. Скажи, что вчера случайно оставил его в моей комнате. Они будут так рады исцелению, что забудут тебя отчитать.

— Как же, забудут они… ха. Что требуется от меня, пока ты будешь медитировать?

— Разбуди хотя бы за пять минут до их прихода и приготовь ужин. Смотреть на мою медитацию скучно, лучше уж включи телевизор или в сети посиди.

— Ну, вот… только пришёл в себя и тут же начал раздавать указания, — брат покачал головой и хлопнул меня по плечу. — Почему у меня такое чувство, будто я знаю тебя и общаюсь с тобой всю жизнь?

— Во — первых: я старше. Не по рождению, конечно. А во — вторых: так и должно быть. Именно так.

Ведь Бездна знает, что делать. Умеет изменять людей. Быть может, это подло, но сейчас мне необходим кто‑то, то может меня выслушать, ничему не удивляясь. И брат подходил на эту роль лучше прочих.

Мы зашли в мою комнату, брат на несколько минут отлучился за небольшим овальным зеркальцем в ажурной рамке и аккуратно разбил его. Посмотрев на осколки любимого маминого зеркала, оставшегося ей от бабушки, я ничего не сказал.

Люди такие же хрупкие создания… нет, ещё слабее: зеркало, разбиваясь, способно ранить в ответ, но когда разбивают жизнь, человеку слишком сложно заставить себя встать и отомстить. Да, на словах это звучит просто — фильмы так ярко показывают нам ту сторону жизни, когда герой, с минуту повздыхав над телом любимой женщины, поднимается и идет вершить суд над убийцами. Слишком просто. Те, кто это придумывали — никого не теряли. А я знаю другую сторону, когда кажется, что мстить уже незачем… И нужно время. Много времени, пока раз за разом пытаешься подняться на ноги, собрать себя по осколкам, чтобы хоть немного склеить свою личность, понять, что всё равно дышишь, мыслишь: пусть любимых людей уже давно нет. Пока наконец‑то не осознаешь — да, это правда: ты больше не услышишь смех дочери, она не протянет к тебе свои маленькие ручки, не вырастет, жена не обнимет тебя, ты не сможешь увидеть даже могилы своих родителей… ты — никто. И ничего не сможешь вернуть. И когда ты понимаешь это, так просто сказать: и что? Всё равно отомщу.