Роберт Джордан - Сердце зимы Страница 16

Тувин всегда старалась думать о нем как о просто Абларе, или в худшем случае – как о мастере Абларе, но всегда в голове появлялось имя Логайн. Имя, приобретшее печальную известность. Логайн, Лжедракон, разгромивший армии своего родного Гэалдана. Логайн, сметший с дороги немногих алтаранцев и мурандийцев, у кого хватило духу попытаться остановить его, пока он не стал угрозой для самого Лугарда. Логайн, укрощенный и каким-то образом вновь обретший способность направлять Силу, посмевший наложить проклятое плетение саидин на Тувин Газал. Какая жалость, что он не приказал ей перестать думать! Она чувствовала его, где-то в глубине своего сознания. Он всегда был там.

На миг Тувин крепко зажмурилась. О Свет! Ферма госпожи Довиль казалась Бездной Рока, многолетнее изгнание и бесконечное наказание – почти немыслимыми, как и то, что она превратилась в гонимую изменницу. Нескольких дней не прошло с того дня, как ее захватили в плен, и она многое поняла. Вот она, Бездна Рока. И нет возможности ни бежать, ни спастись. Тувин сердито помотала головой, яростно стерла пальцами блестевшую на щеках влагу. Нет! Она спасется, как-нибудь, но спасется, пусть только для того, чтобы на самом деле вцепиться в горло Элайде. Как-нибудь, но спасется.

В комнатке, не считая койки, было всего три предмета обстановки, но все равно свободного места почти не оставалось. Поясным ножом Тувин разбила ледок в стоявшем на умывальнике желто-полосатом кувшине, наполнила щербатый белый тазик и направила Силу, согревая воду, пока над тазиком не поднялся пар. Чтобы согреть воду, ей было позволено направлять. Но не более того. Механически она почистила зубы солью и содой, затем достала из маленького деревянного сундучка в ногах койки свежую сорочку и чулки. Свое кольцо Тувин хранила на самом дне, в маленьком бархатном мешочке. Тоже по приказу. Здесь были все ее вещи, кроме бювара. Когда ее захватили, бювар, к счастью, потерялся. Платья висели на вешалке – шкафа для них не было. Она не глядя выбрала одно, оделась и принялась расчесывать волосы щеткой и гребнем.

Украшенная костяной накладкой щетка замедлила движения, когда Тувин всмотрелась в свое отражение в убогом, с пузырями, зеркале. Прерывисто вздохнув, она положила щетку рядом с гребнем. Взятое наугад платье оказалось из плотной, тонкой шерсти красного цвета, столь темного оттенка, что казалось почти черным. Черным, как одежда Аша’манов. Ее искаженное отражение смотрело на нее, кривя губы. Сменить платье – означает в каком-то смысле признать свое поражение. И Тувин решительно сдернула с вешалки свой подбитый куницей серый плащ.

Когда она откинула парусиновый полог, в длинном центральном проходе, тянувшемся вдоль парусиновых выгородок, было уже около двадцати сестер. Некоторые тихонько переговаривались, но большинство избегали смотреть в глаза другим, даже членам собственной Айя. Страх владел всеми, но на многих лицах читался стыд. Акоура, коренастая Серая, смотрела на руку, на которой обычно носила свое кольцо. Десандре, Желтая, гибкая, как ивовый прут, прятала правую руку под мышкой.

При появлении Тувин тихие разговоры смолкли. Несколько женщин в упор посмотрели на нее. В том числе и Дженаре с Лемай, из той же Айя, что сама Тувин! Десандре уже настолько пришла в себя, что повернулась к ней спиной. За два дня чудовища в черных мундирах захватили в плен пятьдесят одну Айз Седай, и пятьдесят из них винили в этом несчастье Тувин Газал, как будто Элайда а’Ройхан тут вовсе ни при чем. Не вмешайся Логайн, уже в первую ночь здесь они выместили бы свое зло на Тувин. И Тувин вовсе не полюбила его за то, что он прекратил избиение и заставил Карниеле Исцелить рубцы от ремней и синяки, оставленные кулаками и ногами. Она предпочла бы оказаться забитой до смерти, чем быть у него в долгу.

Набросив на плечи плащ, Тувин с гордым видом прошла по коридору и шагнула под бледные лучи утреннего солнца, которые были под стать ее изнеможенному состоянию. В спину Тувин кто-то выкрикнул злые обидные слова, а потом дверь, оборвав их, закрылась. Дрожащими руками Тувин натянула капюшон, спрятала лицо под темным мехом. Никто не смеет безнаказанно измываться над Тувин Газал. Даже госпожа Довиль, которая за несколько лет сумела добиться подобия повиновения, узнала об этом, когда изгнание окончилось. Она еще покажет им. Она еще всем им покажет!

Общая спальня пленниц находилась на окраине большого, довольно необычного поселения. Поселения Аша’манов. Как слышала Тувин, здания тут располагались так, что повторяли в миниатюре Белую Башню, но в большинстве из домов теперь жили. В каждой из пяти больших массивных каменных казарм, что стояли вдоль улиц, шириной не уступавших тарвалонским, могла поместиться сотня Аша’манов-солдат. Благодарение Свету, казармы были пока пусты; еще два здания с толстыми стенами, окруженные строительными лесами, присыпанными снегом, поджидали рабочих – оставалось доделать соломенные крыши. Около дюжины каменных зданий поменьше были построены для Посвященных – каждое под десять человек, еще одно достраивалось. А вокруг стояло почти две сотни обычных домов, какие можно увидеть в любой деревне; в них жили семейные мужчины и семьи тех, кто еще недалеко продвинулся в обучении.

Мужчины, обладавшие способностью направлять Силу, не пугали Тувин. Однажды, правда, она поддалась панике, но это к делу не относится. Однако пятьсот мужчин, способных направлять, были для нее что осколок кости между зубами, которого не вытащить. Пять сотен! И они могли Перемещаться – некоторые из них. Очень острый осколок кости. А до стены ей пришлось прошагать по снегу через лес с милю, если не больше. Вот это-то и пугало ее, это как раз имело значение.

Стена не была достроена, хотя достигала местами высоты в двенадцать, а то и в пятнадцать шагов, башни и бастионы были едва начаты. Она могла бы взобраться в некоторых местах на груды черных камней, если бы не приказ не пытаться бежать. Тем не менее стена тянулась на восемь миль, и Тувин верила Логайну, который утверждал, будто ее начали возводить меньше трех месяцев назад. Ему нет нужды врать – слишком крепко он держал ее. Логайн назвал возведение стены пустой тратой времени и сил, и, возможно, так оно и было, но при виде ее Тувин скрипнула зубами. Всего три месяца. И с использованием Силы. Мужской половины Силы. Глядя на эту черную стену, она видела безжалостную мощь, которую невозможно остановить, катящуюся лавину, которая грозила похоронить под собой Белую Башню. Что, разумеется, невозможно. Невозможно, но когда Тувин не снились сны, как она душит Элайду, она видела сны о гибели Башни.