Анатолий Дроздов - Смок - боевой змей Страница 16

— Резче! Быстрее! — лютовал Некрас. — Не надо пырять — коли! Пока замахнешься, самого десять раз подколют!..

Олята так уставал, что к вечеру не оставалось сил идти в баню — падал на лавку и засыпал прямо в мокрой от пота рубахе. Он уже не рад был, что напросился, но отступать было сором. Спустя неделю, Некрас набил обратно наконечник на древко, теперь Олята колол вертлявого противника острием. Не худо колол — от кожаного врага быстро остались лохмотья. Сотник тут же сплел нового человека. Олята только зубами скрипнул, глядя, как добрый кожаный товар (сколько сапог можно сшить!) уходит на забаву, но промолчал.

— Ты не должен думать, куда колоть! — учил его Некрас. — В сече думать некогда. Рука и глаз справляют дело, рука и глаз…

После того, как и второй враг превратился в лохмотья, Некрас сплел третьего. Только этого обтянул рогожей и стал учить Оляту метать сулицы. Оказалось, что муки с копьем — забава в сравнении с сулицами. Некрас требовал не просто попасть в рогожного человека с двадцати шагов, но и — в отмеченное место, причем, в то время как человек пляшет на веревке. Если с неподвижной целью у Оляты еще как-то получалось, то с пляшущей — никак. Сулицы летели мимо.

— Думаешь, ворог будет ждать, пока ты в него попадешь? — сердился сотник. — Вой бежит на тебя, укрываясь щитом, и выглядывает из-за него на короткий миг. Сулица не стрела, летит не быстро, увернуться от нее легко. Ты должен предугадать движение ворога и бросить неожиданно.

— Так никто не попадет! — в сердцах ответил Олята.

— Да ну? — усмехнулся Некрас.

Он забрал у отрока сулицы и велел ему раскачивать рогожного человека.

— Кричи куда бросать! — велел.

— Нога! — заорал Олята, отталкивая от себя мишень. Сулица сотника пробила рогожу на ноге цели.

— Рука!

С рукой произошло тоже самое.

— Глаз! — злорадно крикнул Олята, уверенный, что в нарисованный на рогоже углем глаз сотник точно не попадет. Но сулица с треском пробила рогожу как раз посреди угольного пятна, да еще с такой силой, что выскочила с обратной стороны шагов на десять. Олята повесил голову.

— Упражняйся! — велел Некрас, отдавая Оляте собранные сулицы.

Олята упражнялся, пока руки не повисли бессильно. Не получалось. На следующий день он поднялся затемно, быстро сделал свою работу и позвал сестру. Оляна толкала рогожного человека и кричала, куда метить, отрок бросал. Когда приехал Некрас, ученье продолжилось, но уже без Оляны. Так прошло несколько дней. Однажды двойняшки увлеклись и не заметили приезда Некраса. Сотник слез с кобылки, тихо подошел и стал за спиной Оляты. Тот как раз приготовился бросить последнюю, третью сулицу.

— Нога! — крикнула Оляна, и отрок, движимый каким-то вдохновением, метнул сулицу. Узкое, длинное острие пробило рогожу посреди плетеной ноги.

— В колено! — оценил Некрас. — Ворог упал и не поднялся! Одним менее.

Олята испуганно обернулся и покраснел.

— Добро метнул! — похвалил Некрас. — Курский князь на службу не взял бы, но белгородскому сгодишься.

Оляна поднесла собранные на лугу сулицы. Некрас взял одну посреди древка.

— Покажу тебе, что белгородские не умеют. Бери мой меч!

Олята радостно вытащил саблю из-за пояса сотника и стал наизготовку.

— Руби!

Олята не успел замахнуться, как каленый наконечник сулицы застыл у его глаза. Отрок порозовел.

— С сулицей в ближнем бою можно выстоять против меча. Для рубки замах нужен, а ты ему… — Некрас резко выбросил в сторону руку с сулицей. — Видел? Даже если противник мечом колет, ты его опередишь — меч тяжелый, замах нужен, а сулица легкая.

Некрас вновь заставил Оляту упражняться с рогожным человеком, а когда отрок наловчился попадать в руки и ноги, стал учить его бою. Для этого сотник сбил с двух сулиц наконечники, отдал отроку одно древко, а себе взял второе. Учение вышло тяжким: Олята бил, Некрас уворачивался, отрок проваливался вперед, а сотник хлестал его по спине древком. Олята охал, а Некрас смеялся:

— Радуйся, что не мечом!

Оляте никак не удавалось попасть древком сулицы в сотника, не раз он в сердцах хотел бросить учение — болела избитая спина. Оляна в бане только вздыхала, осторожно трогая мочалом посиневшую спину брата. Так продолжалось несколько дней. Олята стал ненавидеть Некраса, ему мнилось, сотник с ним просто забавляется. И чем больше отрок злился и ненавидел, тем хуже у него получалось. Как-то ночью, лежа на лавке, Олята стал вспоминать события ушедшего дня, мысленно разбирая свои неудачи. Некрас всегда предвидел, куда он ударит. Почему? Конечно, он не спускал глаз с Оляты, но и Олята глядел на него во все глаза! Как быстро не выбрасывал отрок руку с сулицей, сотник увернуться успевал. «Он знает, куда я ударю, потому что смотрит мне в глаза! — вдруг догадался Олята. — Скошу глаз на руку — значит, рука; гляну на ногу — туда и ударю… Ну, погоди!»

На следующий день учение началось, и Олята, стоя наизготовку, внимательно смотрел в глаза сотника — как и прежде. И вдруг отрок, не отводя взгляда, неожиданно выбросил руку. Некрас охнул и зашипел от боли — древко сулицы ткнуло его пониже колена.

— Еще! — велел сотник, отступая на шаг.

Олята, все так же глядя в глаза хозяина, ударил снова. В этот раз Некрас не охнул — закричал, закрыв руками низ живота:

— Гляди, куда бьешь! Остолоп! Мы ж не на войне! Меня теперь Улыба выгонит…

Олята испуганно отступил, со страхом ожидая расправы. Заслужил… Всю злобу свою выплеснул в этом ударе. Некрас же, пошипев и поохав, выпрямился, похромал к нему и одобрительно хлопнул отрока по плечу.

— Догадался все же… Я нарочно не подсказывал… Будет из тебя добрый вой! Только упражняйся сам. Прибьешь меня ненароком, кто на смоке полетит?..

Олята послушался. Теперь он упражнялся наедине с рогожными человечками — отрок научился их плести, а рогож в доме хватало. Человечки получались не такие красивые, как у Некраса, но для дела пригодные. Некрас, возвращаясь от Улыбы, подходил, смотрел, одобрял или же поругивал, давал советы, после чего шел к своему змею. Пока он летал, Олята повторял уроки — с копьем, метанием сулицам и боя сулицей, зажатой в руке. Когда надоедало, отрок садился на коня и мчался на рогожного человека с копьем наперевес. От таких ударов плетеный человек расползался на куски, поэтому Олята колол его, когда на рогоже не оставалось живого места. Еще он наловчился бросать сулицы на скаку. Некрас не учил его этому, отрок сам додумался. Как-то Некрас, воротясь, застал его за этим занятием и посуровел лицом.

— Блажь! — проворчал, когда Олята подскакал к нему. — Не нужно это.