Оксана Гринберга - Чужой мир Страница 16

После ужина женщина разлила молоко в глиняные кружки.

— Спасибо, — икнул Бэк. — Очень вкусно!

Я собрала грязную посуду, прополоскала в большом корыте и вытерла куском ткани, который больше остальных походил на полотенце. Когда-то в гостях у двоюродной бабушки Нюры, в деревне, мы тоже таскали воду из колонки, грели ее в ведрах на плите, чтобы вымыть посуду и искупаться. В этом мире, похоже, ванна, полная горячей воды, будет являться мне лишь в мечтах.

Мама Нисса наблюдала за мной с улыбкой. Может, я что-то не то делаю? Бэк тоже время не терял, его взгляд шарил по моей фигуре, останавливаясь на наиболее выпуклых местах, которых, впрочем, было не так уж и много. Ну не выросло. Но все равно неприятно!

— Вот что, девочки! — предложил он. — Вы пока собирайтесь, а я еще немного прогуляюсь.

Закончив хозяйственные дела, я села на лавку, чувствуя, как после сытного ужина клонит в сон. Мама Нисса расчесывала светлые с проседью волосы, заплетая косы.

— А… как праздник Святой Бригиты прошел? — неопределенно спросила я, чтобы разогнать повисшую тишину. — Были ли люди достаточно щедры?

— Сегодня хорошо подавали, — ответила Нисса. — Пойдем, покажу, что удалось собрать.

Она выловила со дна корзины полотняный мешочек, обвязанный кожаным ремешком. Развязав, высыпала монеты на стол. Под ее одобрительным взглядом я стала разбирать деньги этого мира. В основном монеты были круглые, темно-коричневого цвета. Бронза? Медь? Но попадались разрезанные, а может, разрубленные острым мечом половины и четвертинки.

На каждой из монет был вытиснен профиль худого сердитого мужчины в высоком остроконечном шлеме.

— Вот это — фартинги, — мама Нисса села рядом, взяла в руки четвертинку монеты. — Меньше уже не бывает… Последнее время их подают чаще всего. Скоро в Мунстер придет война, люди стали прижимистее. Вот это — халфинги, — она показала на половинку монеты. — Целая монета называется пенни.

— А это — Гургаст Худой? — спросила я, рассматривая изображение мужчины на монетах.

— Правильно, — похвалила Нисса. — Наш король, да продлят Боги его дни!

Затем она подошла к сундуку и решительно отодвинула его в сторону.

— Подойди сюда, деточка. Посмотри, здесь у меня тайник, — женщина нагнулась и вынула нижний камень из кладки стены. Засунула руку и вытащила… знакомый мешочек. Тот самый, подаренный темноволосым воином в крепости, заботливо хранимый в чашечке бюстгальтера.

— Здесь все, что осталось от твоих денег, — мама Нисса высыпала содержимое на стол. Круглые темно-серые монеты размером были меньше, чем их собратья, но при этом выглядели солиднее.

— Это серебряные пенни. Их осталось девять штук, хотя было двадцать. Одиннадцать забрал друид за лечение.

— А двадцать — это много?

Люблю задавать глупые вопросы.

— Много, — кивнула мама Нисса. — Месячный заработок воина в гарнизоне. Мне Бэк рассказывал, у него там брат служит.

Она внимательно смотрела на меня.

— Я не воровала, он сам подарил!

В голове заметались мысли, ища выход наружу. Неужели темноволосый воин отдал месячное жалованье? Просто так, пожалев неизвестную девушку с улицы, вернее из пустыни? Спросив лишь имя и посоветовав найти караванщиков? Стало не по себе. Слезы, верные подруги, карабкались по горлу наверх, к глазам, готовые угодливо пролиться наружу…

— Давай обратно положим, — произнесла мама Нисса, сгребая монеты со стола. — У меня еще есть, завтра они нам понадобятся…

Я кивала, не слушая, что она говорит, стараясь не расплакаться. Мама Нисса хлопотала по дому, двигала сундук, затем достала для себя темно-коричневое платье. Я сидела и качала головой, словно китайский болванчик, думая о воине из цитадели. Мысли метались, переплетаясь в узоры, похожие на те, что были вышиты серебряными нитями на вороте моего платья. Мужчина, деньги, дракон, пустыня… Он отдал свое жалованье!

— Его звали Райвен Маккалахер, — прошептала я тихо, чтобы не услышала Нисса.

Вскоре вернулся Бэк. Мама Нисса хлопотала около стола, складывая в ту же самую корзину продукты: сыр, горшок с молоком, хлеб, бутылку вина. Туда же пристроила большой нож. Я хотела помочь, но силы меня покинули — похоже, дневные волнения полностью исчерпали запас сил, что добавились после сна.

— Посмотри на девочку, — заметил Бэк. — Еле сидит! Сейчас с лавки свалится.

— Нет, все в порядке, — пролепетала я. — Хочу посмотреть на праздник Имболк!

— Могу тебя отнести, — весело предложил Бэк. Я покачала головой. И как он себе это представляет?

— Сама дойду!

Мама Нисса накинула мне на плечи шерстяной прямоугольник плаща, застегнув его круглой железной пряжкой-фибулой. Поставила две зажженные свечи в высокие горшки, объяснив, что на улице ветрено, а глиняные стенки не дадут пламени погаснуть. Бэк подхватил корзину, и мы вышли из дома.

Снаружи давно стемнело. Впереди, в просветах между стенами домов, мелькали огни — от факелов, а может, от свечей. Я слышала голоса, кто-то напевал, кто-то громко говорил, кто-то смеялся. И все шли по направлению к реке. Нас обогнали двое мужчин с факелами, обдав запахом немытых тел. Раздались приветствия. Я тоже пробормотала что-то вроде: «Доброго вам праздника!» Вскоре мы присоединились к большой компании у реки. Люди пели и танцевали, некоторые грелись у горящих костров. Мужчины пили из больших кружек. Судя по запаху — эль. Женщины упражнялись в хоровом пении, выводя гимны во славу Богини. Вокруг бегали дети, все время норовя ухватить что-то из разложенного скромного угощения. Нисса уверенно подошла к одному из костров. Женщины посторонились, давая нам место.

— Здесь и устроимся, детка, — сказала она громко. Затем добавила под любопытные взгляды присутствующих: — Это моя дочь, Эиринн. Она теперь будет жить со мной.

— Здравствуйте, — чувствуя себя не в своей тарелке, произнесла я. Меня дружно приветствовали, люди называли свои имена, которые, впрочем, почти сразу перепутались у меня в голове.

— Пойдем! — воскликнул Бэк и попытался утащить меня в круг танцующих.

— Я лучше здесь посижу…

— Да пошли уже, не ломайся! — рассердился он.

Смирившись с судьбой, поползла танцевать.

Оказалось, ничего сложного — прыжки, притопы и кружения, главное, не сбиваться с ритма. Но вскоре силы меня оставили. Лица танцующих закрутились перед глазами, да так быстро, что я чуть не упала. Бросилась в сторону, выбежав из круга, и кое-как дошла до воды. Села на берегу, поодаль от толпы, пытаясь прийти в себя. Может, болезнь и отступила, но о выздоровлении говорить еще ой как рано.