Ночная Всадница - Дочь Волдеморта Страница 16

— Прекрати! — взвизгнула Гермиона, и Беллатриса тут же отвела палочку.

— А знаешь, что бы она сделала с тобой, дай ты ей волю? — тихо спросила Белла. — С тобой, с твоими друзьями, с твоими назваными родителями? Знаешь, как отплатила бы тебе за спасение? Вспомни!

Перед мысленным взором Гермионы вставали образы прошлого. Пятый курс, бесконечные самодурства генерального инспектора, а затем и директора школы. Бесконечные издевательства над студентами, унижения и моральные пытки… Она не давала им учиться, не давала им говорить, накладывала свои склизкие лапы всюду, чуть ли не на мысли и чувства каждого из учеников; ставила свои глупые, отвратительные табу. Оскорбляла и унижала тех, кого уважала Гермиона… Она напустила на Гарри дементоров, она угрожала непростительным проклятьем несовершеннолетним ученикам. И применила бы его, не обмани её тогда Гермиона! Пришлось унижаться перед этой жабой, пришлось перенести тогда эти пусть и быстрые, но такие обидные и болезненные взгляды близких друзей…

— Власть, Кадмина, — гипнотизирующий голос Беллы вырвал девушку из пучины воспоминаний, — почувствуй власть над теми, кто неприятен тебе. Почувствуй власть над той, что тебя презирает. Покажи ей свою власть. Иди ко мне.

Волдеморт убрал руку с плеча Гермионы, и она сделала несколько неуверенных шагов к матери. Белла подвела девочку совсем близко, и обе опустились на корточки перед пленницей. Одной рукой Беллатриса обхватила свою дочь, а второй легонько сжала палочку, проводя её концом по щеке Амбридж.

— Есть люди, Кадмина, а есть такие, как она, — зашептала Беллатриса прямо в ухо Гермионе. — Есть враги — смелые, преданные долгу, сильные. Мужественные и самоотверженные. Чувствовать власть над такими — величайшее наслаждение. Понимать, что ты сильнее. А сейчас перед тобой совсем иной случай, — Белла опустила палочку в карман и взялась за кисть Гермионы, тоже сжимавшей волшебное древко. Она подняла руку девочки и провела уже её палочкой по лицу Амбридж, остановившись на шее и легонько надавив. Ведомая Беллатрисой рука Гермионы невольно сжалась. — Когда у твоих ног лежит такое существо, ты чувствуешь себя выше. Достойнее. Чувствуешь себя человеком. Я уверена, ты сравнивала эту женщину с жабой, Кадмина, — Белла начала водить рукой с палочкой Гермионы по шее пленницы. — Мерзкая, омерзительная, заполняющая собой всё вокруг. Отравляющая слизью мир, открытый для тебя. Оставляющая на руках бородавки навсегда, — уже совсем шептала Белла. — Такие жабы ползают вокруг человека. Он сильнее, умнее — но он не может ничего сделать. Его уничтожают. Медленно, отвратительно. Вспомни, Кадмина. Вспомни…

Гермиона смотрела в глаза Долорес Амбридж и видела в них все слова, которые та выкрикнула бы, не находись она под заклятием. Видела ненависть, страх, но не зрела мольбы.

— Смотри, Кадмина. Смотри в её глаза. Смотри глубже. Что ты видишь?

— Ее, — прошептала Гермиона. — Ее сущность.

— И как? Скажи, Кадмина, как она тебе?

— Это… ужасно.

— Но она человек, — подал голос Темный Лорд. — Ты сама сказала. Но и ты человек. В этой комнате сейчас останутся два человека, Кадмина. Ты и она. Просто попробуй, что такое сила. Власть. Заставь её просто попросить прощения. Просто извиниться. Не в голос. Прочти в её глазах нужные слова. Когда они появятся — если захочешь — сможешь оставить её. Только не мольбу о смерти, Кадмина, — прощение. Поговори с ней. Расскажи ей всё. Посмотри, как она ответит тебе. И помни, что повелитель и хозяин здесь — только ты. У тебя власть казнить и миловать, ты можешь сделать с ней всё, что пожелаешь.

Послышался шорох, и Гермиона повернулась. Волдеморт вынул из складок мантии какой‑то предмет, похожий на поблекшую от времени старинную корону. Среди витиеватых переплетений потемневшего серебра тускло поблескивали крупные мутные изумруды.

— Хочу, чтобы ты почувствовала себя коронованной властительницей, — ответил на её не заданный вопрос Темный Лорд. Он сделал несколько шагов вперед и водрузил диадему на голову дочери. — Здесь для нее ты — единый правитель. Повелевай.

Тяжелый венец непривычно сдавил виски. Гермиона хотела отказаться от несколько глуповатой и явно неуместной атрибутики, но Амбридж шумно заворочалась на каменном полу, и девушка повернулась к ней.

За спиной послышался хлопок, а за ним ещё один. Беллатриса и Темный Лорд трансгрессировали, и Гермиона осталась в полутемном подземелье один на один с поверженной пленницей.

Она стояла и не отводила взгляда от лица Долорес Амбридж. Странное ощущение поднималось откуда‑то изнутри, медленно подступая к горлу.

— Слышали? — не отрывая от нее глаз, спросила Гермиона. — Слышали, что нужно сделать, чтобы я ушла?

На лице пленницы блеснула бессильная ярость.

— С каждым новым днём, знаете ли, я всё больше понимаю, что mon Pére прав во всём. О чем вы думаете, Долорес? — Гермиона смотрела в эти глаза и всё сильнее чувствовала подступающие обиду и ярость. За всё. — Скажите мне, — прищурившись, процедила она. — Что сейчас в вашей голове, а? Действительно, что бы вы сделали со мной в подобной ситуации?

Глаза жертвы блеснули вновь, и Гермиона вдруг с остервенением и яростью полоснула Амбридж невидимой плетью заклятия. Под рассеченной, испачканной в пыли тканью ядовито–розовой мантии выступила багровая кровь.

Какое странное чувство… Гермиона перевела взгляд в глаза Амбридж. Она чувствовала, как нарастает и расправляет крылья внутри невиданный, никогда ранее не испытываемый гнев.

— Что?! — хрипло крикнула юная ведьма. — Вы сделали бы хуже! Я вижу. Я помню. Вам ведь так нравилось унижать людей! Но только тех, кто беззащитен перед вами, так, Долорес?! Студентов, детей, подчиненных?! Они бывают злопамятны! — выкрикнула девушка, крест–накрест бросая на Амбридж свистящие плети–заклятия.

Бешенная, необузданная ярость застилала глаза. Снова и снова стегая свою жертву невидимым хлыстом, Гермиона задыхалась от неотступного гнева. Она вся отдалась этой мести, этой ярости — исступленной, неудержимой, как вырвавшаяся на свободу стихия.

Вся перемазанная брызгами крови она чувствовала солоноватый привкус на губах, и в эту минуту он казался Гермионе приятным. Часто дыша, девушка стиснула палочку и склонилась над жертвой, заглядывая в её глаза. Тяжелая серебряная диадема съехала с головы и повисла сзади, запутавшись в волосах.

— Не то! Всё не то, профессор Амбридж! — Голос, казавшийся чужим, напоминал шипение. — Я уже пробовала на крысах это проклятье. Попробую теперь на вас. Круцио!

Так странно. Беззвучно, из‑за наложенного Заклятия немоты, будто в старом маггловском кино, стала извиваться у её ног эта женщина. Гермиона стояла и смотрела на нее. Ей не хотелось отводить палочку. Губы дрогнули, и на них появилась презрительная усмешка. Гермиона склонила голову набок, не отводя руки и лишь сильнее стискивая пальцами теплое дерево — от чего только усиливался эффект ужасного проклятья.