Юлия Галанина - Кузина Страница 16

Берег был всё ближе, вот я шагнула босой ногой из воды на прибрежные камни. Смуглое тело вдруг оделось в плотный темно-красный шелк. Шелк магнал. На ногах оказались странные сапожки с загнутыми кверху носками. И тут же вспомнилось, что вовсе не странные, это чтобы не ранить мать-землю, кормящую на своей груди табуны.

Золотые узоры украсили наряд. Взметнулись крыльями по обе стороны головы косы, заключенные в серебряные футляры. Макушку украсила круглая шапочка, на гладкий лоб спустилась серебряная птичка, клювом нацеленная в пространство меж бровей. Заколыхались подвески. Красные кораллы и синяя бирюза заиграли на серебре.

А вода шепнула в след:

– Удачи…

Погоня за нами прорвалась в этот мир. Нет, не в этот. В мой мир. Я, наконец, вспомнила, почему мне знаком запах здешнего ветра.

Иней не изменился, – изменилась его сбруя. Она стала куда богаче, изукрашена чеканкой и самоцветами. Седло перестало быть дамским. В таком седле не ездили изредка на охоты и прогулки. В нём жили.

Надо было спешить, и я-не-я направила коня обратно к горловине долины.

Иней вынес меня на вершину двойного холма. Ту, что пониже. Теперь я знала, почему на них стоят камни: это парное захоронение. Но погребальные ямы пусты, жившие здесь погибли далеко от этого места.

А холм хранит под одной овальной кладкой пояс и меч, шлем и тугой лук. А чуть пониже бережно укрыты золотые серьги и налобная повязка, расшитая чудными фигурками. Нож, чаша и веретено, не дождавшиеся хозяйку. И души ушедших берегут место, где живут дети их детей.

Луна светила в спину, передо мной расстилалась равнина, сжатая холмами с двух сторон, на которой мирно паслись табуны. Острым, не своим, зрением я увидела тянущуюся сквозь долину призрачную ниточку нашего следа, чуждую этому миру. И идущих во весь мах по нему Тауридов, предвкушающих развязку весёлой смертельной игры.

Незнакомые слова забытого даже не мной языка понеслись с губ яростно и властно. И голос был другим. Клокочущие и звенящие металлом слова звучали всё быстрее и быстрее и, наконец, перешли в вой. В волчий вой.

Луна блестела на серебре украшений, на золотой вышивке, на белой шерсти лунного коня. Запрокинув лицо к вечному небу, я-не-я выла, чувствуя, как натянуты жилы на горле.

Иней понесся с холма на равнину, где пришли в движение встревоженные кони, сбиваясь в единый табун, укрывая молодняк.

Выход из горловины я табуну отрезала, и угрожающе подвывая, стала теснить его в нужном направлении.

Луна зависла над холмами. Я знала, что из-под полога тёмного леса на склонах сюда спешат другие волки, раз кто-то начал гнать табуны. И точно, к моему вою присоединились волчьи голоса, лёгкие серые тени появлялись на склонах холмов, скользили вниз.

Чувствуя волков, кони обезумели и лавиной понеслись прочь от волчьей облавы, топча всё на своём пути. Многоголосый вой полосовал долину, подгоняя их, словно кнутом.

Оставалось только наблюдать, поднявшись повыше.

Неудержимый поток лоб в лоб столкнулся с всадниками.

Нет, не столкнулся, он смял их, не заметив. Просто к запаху трав и лошадей, царившему над долиной, добавился запах свежей крови. Волки это почувствовали, но на их долю ничего не досталось, – погоню втоптали в степную землю практически без остатка.

Всхрапнув, дернулся в сторону Иней – увлеченная зрелищем, я не заметила, как выскользнула из-за гребня холма запоздавшая тень, которую привлёк одинокий белый конь, а не уходящий табун.

Свистнула плеть, убитый волк покатился по склону. Не-я умела и это. Пора было уходить.

…Туман так же поднимался над рекой.

Когда я шагнула в него, спускаясь к воде, исчезли сапожки, растворились в лунном свете серебряные украшения, расплелись волосы, не осталось темно-красного шёлка.

Снова нагая входила я в говорливую воду, становилась собой, пряча внутри то, что спасло нас сегодня.

Вода смыла смуглость с кожи, тяжелые волосы перестали оттягивать голову назад, снова стали мягкими и привычными. Исчезло седло с высокими луками на Инее, исчезли кисти и бляхи на его узде. Впереди мерцал холмик серебристого шелка. Трепетала бирюзовыми крыльями Помнящая на волосах.

Над рекой, над туманом, молча ждали меня Таку и Кирон. Увидели, что я вернулась, – и отъехали в рощу.

Я неторопливо оделась на берегу.

Создала крохотный огонек, не больше пламени свечи, достала зеркало. Другие черты лица таяли, лишь смотрели на меня мудрые и спокойные глаза.

– Спасибо, эхэ… – шепнула я пра-пра-пра-не знаю сколько раз-бабушке.

– Мать всегда поможет детям, – ответило зеркало. – Ты узнала, как сладко пахнет ветер над степью. Помни – это часть тебя.

– Я помню, – кивнула я зеркалу.

В роще полыхал костёр. Кони паслись неподалёку. У огня ждали меня Таку и Агней. Кирона и Ангои видно не было.

Я отпустила Инея, подошла к костру.

– А теперь расскажи, что это было! – потребовал Таку от имени всех.

– Не такие они уж, оказывается, и нелепые… Наши титулы… – тихо сказала я, протягивая ладони к огню.

– Я видел сверху, что ты делала. Что это за магия? – спросил Таку, глядя на меня поверх пламени.

– Это не магия, это память.

Как же сложно объяснить то, что так легко сделать!

– У меня в крови много чего намешано. Оказывается, предки по материнской линии были выходцами из этого мира. Они называли себя родом Шоно. Я всегда это знала, – попыталась объяснить я.

– Ну что? – удивился Таку. – Ничего пока не пойму.

– Ну я же тебе говорю! – расстроилась я. – Всё же просто. Загоняющие Коней – это волки. Род Шоно. Или род Волка. Я, то есть моя пра-пра – не знаю сколько раз бабушка, узнала запах ветра этого мира и проснулась во мне. Подняла волков. Тауридов нет: кони смяли их. Только надо побыстрее отсюда убираться, – если серые вернутся, они и на нас нападут, опьянённые гоном, я не смогу их остановить, я же не прабабушка.

– Кирон с Ангоей этим занимаются, – сказал Агней. – Пощупывают проходы.

– Я думала, они за дровами пошли, – вяло удивилась я. – В рамках безмагического образа жизни.

Таку сумрачно сказал:

– Когда стало ясно, что ты вернулась, они сразу же и отправились искать выход. Идеальное место – это холм, на котором мы приземлились, но раз наши дела обстоят так, как ты сказала, возвращаться туда опасно. Хотя оттуда мы бы на одном вздохе ушли.

– Угу… – подтвердила я. – Там «небо сходится с землею». Мне этот мир одновременно и незнаком и знаком до удивления. Странно так.

– А шерсть на загривке у тебя дыбом не встаёт? – мрачно пошутил Агней. – Я теперь с тобой голодной в одном помещении не останусь. Кто тебя знает, что там проснётся в неподходящий момент, о Загоняющая Коней!