Степан Мазур - Клятва рода Страница 16

— Миша?

— Ага, вон тот белобрысый мальчик. Будет на курсы ходить. Он даже скорость света в вакууме знает и расстояние до Луны. Ты знаешь, сколько до Луны пешком?

— Пешком нет, но в километрах около трехсот восьмидесяти пяти тысяч. Ты хоть, сколько до солнца, запомнила?

— Конечно, одна астрономическая единица.

— Не увиливай, — улыбнулась Владлена.

— Около ста пятидесяти миллионов, — ответила Лада и показала язык. Подошла ее очередь смотреть в телескоп, и ребенок прильнул к аппарату.

Влада отошла от очереди и присела на скамейку рядом с преподавательницей. Учителя вели по нескольку предметов, систематически выдавая общую картину знаний. Обучение шло не только на слух или из книг, но и с помощью компьютерных программ, визуально. Неделя астрономии подразумевала вечером просмотр научных фильмов и чтение, а ночью — наглядную практику.

— Анжелика Петровна, напомните скорость света в вакууме.

— Около трехсот миллионов метров в секунду.

— А если точно?

— Зачем тебе перегружать мозг информационным потоком?

— Сознание обрабатывает и запоминает часть, но подсознание — все. Вдруг потом вспомню?

Учительница, улыбнувшись, достала карманный компьютер. Экран зажегся, высвечивая цифры: 299 792 458 метров в секунду.

— Запомнила?

— Сейчас да, потом нет, — подумав, ответила Владлена. — Спасибо.

— На здоровье. Спрашивай обо всем, что интересует. У нас работа такая — пробудить в вас интерес к учебе. Без техники я, признаюсь, вряд ли бы смогла отвечать на все вопросы. Программ только пока маловато. Пользуйся электронными энциклопедиями на любом компьютере. В обычных школах астрономию давно отменили, то ли считая слишком сложной, то ли из-за нехватки часов и оборудования. Вам везет — будете больше знать. Больше и по существу.

Влада кивнула и снова посмотрела в небо. Сегодня ярко горел Марс, маня людей познать его тайну и поверить в свои силы.

Нью-Йорк.

Подземные этажи.

— …Да, да, да, моя девочка. Именно так. — Золо поправил руку Леры, и повторный удар клинком отсек манекену руку. — Для начала он должен ощутить боль, почувствовать страх и ужас от того, что прошлого не вернуть. Того, что оторвано, не пришить обратно, как и эту руку. Представь его глаза с застывшим вопросом и кровь, которая, стекая на пол, неумолимо лишает его жизни.

Лера, поправляя кожаный плащ, отошла от манекена, повернувшись спиной. Затем резкий поворот, и в стремительном рывке лезвие пропороло горло. Небольшой нож, выхваченный из кармана облегающих штанов, тут же вонзился в грудь, в самое сердце. Золо закатился булькающим смехом, аплодируя. Перед Лерой появился стол, заставленный фруктами и вином, мягкий стул. Эмиссар мог себе позволить играть с окружающим пространством, меняя атомную решетку. Редко когда предметы получались не совсем такими, как он хотел. Чаще при неудачном построении предмет просто не появлялся на свет. Но сегодня, на подъеме сил и глядя на девочку, которая вскоре станет его лучшей помощницей, Золо мог все. Материализация предметов была искусством гораздо более высоким, чем игра с внутренними пустотами, когда просто разбираешь предмет, якобы пряча внутри себя, а на самом деле просто храня информацию об атомах, которые в один момент снова явятся из ниоткуда, из своеобразного параллельного мира, и слепятся в прошлую форму. Память построения и построение нового различались в десятках годах практики. Нередко со смертельным исходом.

Лера, оставляя клинок и нож в манекене, села за стол. Рука подхватила персик и белые зубы впились в мякоть.

— Устала я что-то, тебе обязательно оставлять эту молочную кислоту в моих мышцах? Я хочу и завтра тренироваться. И послезавтра. Каждый день. Мне надо многое успеть, — и молящие глаза, лукавая улыбка и все данное от природы обаяние направились на моложавого мужчину напротив. Этот мужчина обладал властью, и бразды правления сконцентрировали в его руках большую часть мира. И он не собирался останавливаться на достигнутом. Как и она. В этом и были похожи, как две капли воды. Наверное, поэтому он пришел на зов.

Золо, покачав головой, сел рядом на возникший из пустоты стол. Эмиссар сконцентрировался, и Лера ощутила подъем сил. Сердце перестало трепетать, разгоряченное тело остудилось, а во всем теле стала ощущаться легкость, словно его хозяйка хорошенько выспалась и размялась.

— Скоро тебе не нужно будет оружие, чтобы справиться с врагом, — обронил Золо.

— Ты встроишь в меня пистолет?

— Я сделаю кое-что получше. Боишься молнии?

— Молнии? К чему этот вопрос? Люди пугаются грома, а не самой молнии. Хотя смертелен не гром… Вроде каждый это понимает, но продолжает пугаться грома. Так к чему ты это про молнии? Оденешь меня в доспехи и выпустишь в поле?

— Это идея, ха-ха-ха, но нет… Я же обещал кое-что получше. — Глаза Золы сверкнули черным. Бледно-зеленая радужная оболочка вдруг потемнела, и весь белок заволокло черным туманом.

Лера не успела испугаться. Было мимолетное ощущение, что внутри что-то взорвалось, потом перед глазами поплыло и резко все встало на свои места. Мир вокруг ничуть не изменился. На столе также стояли фрукты, и рука невольно схватила бокал вина. Тем более что мужчина напротив поднял второй бокал, и его баритон прокатился по пустому просторному помещению, без окон и дверей, но освещенному так, словно солнце проникало и сюда.

— За новую тебя!

И бокалы встретились.

Через три глотка свет в глазах Леры померк. Золо подхватил падающее тело.

— Нет, ты не умрешь, проснешься другой в нужный день. И если выживешь в ту встречу, будешь моей ученицей. Пока же просто спи, подождем следующего хода. — Золо подошел к стене и в сплошной стали образовался проход. Он и она исчезли в нем, погружая комнату во мрак.

Над Нью-Йорком сгущались тучи.

Трасса на пути в Хабаровск.

Вечерело. Три бронированных джипа составляли кортеж Василия Васильевича Ботаникова. Член Совета в кои-то веки выбрался с базы домой. Повод был железобетонный — день рождения матери. В этот раз отказать по какой-либо причине считал кощунством.

Его автомобиль двигался в центре колонны, и Гений, занимая все переделанное заднее сиденье, ни на миг не отрывался от дисплея ноутбука. Сводки мелькали перед глазами, и даже закат не мог привлечь к себе больше чем на мгновение. Лютый и Седой впереди по обыкновению вполголоса переговаривались. Речь шла о званиях. У самих была форма офицеров; у Лютого черный комбинезон с нашивкой щита, у Седого — щит с топором. Парни в ведущей машине и в машине позади были «волкодавами», в сером.