Сергей Радин - Пойманные сном Страница 16

8.

К девяти они оказались на нужной остановке. Лёхин хотел было пойти к "Приёмному покою", но Павел придержал его и кивнул в сторону.

- В "Приёмном" нам делать нечего. Этих разместили по отделениям.

Через минуты две Лёхина удивило, как Павел свободно ориентируется в многочисленных корпусах и закоулках БСМП. Уловив его удивление, тот смущённо сказал:

- Ну-у… У меня здесь докторша была знакомая… Симпатичная - мм!

Сначала Лёхин решил, что Павел вспоминает "докторшу знакомую", но сыщик расплылся в улыбке, глядя вперёд: дорогу им перебежала полненькая девушка-санитарка с пустым баком в руках. Она оглянулась и расцвела ответной улыбкой - прежде чем исчезнуть в двери одного из отделений.

- А ножки-то какие! - восхитился Павел.

Лёхин усмехнулся. Ишь, ловелас. Так и подмывает ляпнуть, что девица, имеющая и впрямь симпатичные ножки, всего лишь отражение собственной жены Павла. Они даже похожи чем-то. Один тип - блондинки-искусительницы.

Шишик с плеча проскрипел что-то ехидное.

- Да? - повернув к нему голову, переспросил Лёхин. - А… Я тоже так думаю.

- Это ты с Шишиком? - подозрительно спросил Павел. - Чего он?

- Да ничего особенного, - легкомысленно отмахнулся Лёхин. - Говорит, у этой девицы коленки при ходьбе внутрь косят, а у Светлячка коленки идеальные.

- Тоже… Ценитель…

Павел прошёл несколько шагов, то хмурясь, то поднимая брови и, кажется, вспоминая, прежде чем выговорил, повеселев:

- Это - да. Моя Света не косолапит.

Ухо Лёхина обвеяло теплом: "помпошка" хихикала.

По утреннему холодку и свежести они быстро дошли до небольшого пристроя с дверью, старомодно обитой толстым дерматином. С порога Лёхин оглянулся на зелёные газоны, на которых вместо цветов весело пестрели жёлто-красные листья клёна и багряные - рябины. Оглянулся с сожалением - и оказался прав. Через маленький прокуренный "предбанник" они вошли в небольшой вестибюль. Здесь все двери в пределах видимости щеголяли списками пациентов.

- Нам сюда, - сказал Павел и открыл одну из дверей.

Шишик негодующе пискнул - и исчез с плеча.

Здесь тоже оказался маленький, идеально чистый зал - с высокими потолками, солнечный из-за множества огромных окон, от которых лениво вздымались белоснежные волны занавесок. От двери сразу направо зал превращался в просторный коридор с палатами по обе стороны, а чуть вперёди располагались ещё две двери. Одна вела к лестнице, другая - закрыта. Между ними - диван. Именно на нём сидела худенькая маленькая санитарка и плакала навзрыд. Одна медсестра сидела рядом и, обняв, утешала её. Вторая стояла и беспомощно смотрела на них обеих.

Похоже, Павел растерялся. Вклиниваться в сцену утешения было бы неудобно. Он глянул на Лёхина. Тот пожал плечами. Он тоже терялся при виде женских слёз.

Им повезло. Кто-то ещё вошёл в вестибюль с улицы. Ощутимый сквозняк провеял холодком по ногам, занавески раздулись, и та медсестра, что стояла, обернулась к ним. Чуть квадратное большеглазое лицо с твёрдым ртом словно закаменело.

- Сейчас время обхода, - строго сказала она. - Посетители к больным не допускаются.

- Мы не к больным, - вполголоса и конфиденциально заговорил Павел. - Нам нужна Нина Викентьевна.

Медсестра сунула руки в карманы халата и посмотрела на сидящих. Утешительница кивнула ей.

- Я Нина Викентьевна, - не вынимая рук из карманов, сказала молодая женщина, приблизившись. Тон сказанного отличался ершистостью, и Лёхин вдруг подумал, что она чувствовала бы себя гораздо уверенней, если б руки не зряшно упирались в карманы, а касались кобур с оружием. Почему-то именно так он ощутил её настроение: враг рядом, но неизвестен, и было бы легче, если бы женщина чувствовала себя вооружённой.

- Вам вчера звонила моя жена - Светлана…

- Боюсь, что ничего показать вам не могу. Вы пришли слишком поздно, - сухо сказала медсестра и чуть мягче добавила: - Передайте Свете мои извинения.

- Но…

- Павел, подожди.

Лёхин лихорадочно размышлял, правильно ли он сложил увиденные факты. Пойманная-то мысль лежит на поверхности. Может, он ошибается? Но ведь и Шишик сбежал, едва они вошли в зал. А ведь ещё не заглянули в нужную палату.

- Простите, а сколько человек из тех, что начали поступать со вчерашней ночи, вы положили в отдельную палату?

- Откуда вы знаете, что в отдельную?

- Вот оно что! - присвистнув, сказал Павел и смутился.

Лёхин встретился с ним глазами.

- Концентрат того, что ты ощутил у Даши. Нина Викентьевна, я думаю, что палаты здесь довольно просторные. Так сколько их, с нераспознанным диагнозом, или как их ещё обозвали, в одном месте? Пятеро? Шестеро?

- Трое, - ответила женщина всё-таки, уже с подозрением рассматривая их. - Вы что-то про это знаете?

- Ничего не знаем, - признался Павел, - но кое с чем уже столкнулись и имеем кое-какое представление. Девушка не оттого плачет, что пыталась в той палате убираться? И оттого, что в палату вообще зайти трудно?

Медсестра подумала и неожиданно спросила:

- А… если я вас пропущу, вы сможете что-нибудь сделать, чтобы там не было… Ну, чтобы заходить можно было?

Мужчины переглянулись.

- Не знаю, - признался Лёхин. - Но ведь и оттого что взгляну, ничего страшного не будет? Хоть только взглянуть бы нам.

Она оглядела их с ног до головы.

- Стойте здесь. Сейчас вынесу халаты и бахилы. Без них в отделение не пущу.

… Заплаканная санитарка, всхлипывая, посмотрела им вслед. Вторая медсестра уже убежала по делам. Нина Викентьевна стояла за спинами мужчин, когда Лёхин толкнул дверь - и от неожиданности выматерился в полный голос.

- Что там? - в один голос спросили медсестра и Павел.

- Извините, - буркнул Лёхин.

Прищурясь, он рассматривал "спелого" и, кажется, даже "переспелого" Зеркальщика - невидимую для остальных зверюгу, похожую на тёплый холодец, помещённый в оболочку вытянутой колбасы и подрагивающий от одного только прикосновения к нему. Этот Зеркальщик печально знаменит тем, что собирал любые отрицательные человеческие эмоции, а нажравшись, мог лопнуть, расплёскивая вокруг себя набранные злобу, обиду и страх. Люди, попавшие в зону выплеска, словно пропитывались спрессованными негативными чувствами и под их воздействием сами поступали так, что сильно жалели об этом впоследствии.

Случалось, пару раз Лёхин помогал паранормальным народам убирать с человеческого пути жуткую "колбасу", пока она не доросла до критического объёма.

Но встретить Зеркальщика здесь, в больничной палате…

За окном - весёлая зелёная лужайка с парой деревьев, а слева - мусорные ящики, куда недавно бегала замеченная Павлом девчушка с баком. Туда бы эту зверюгу, но как? Видит-то его только Лёхин. И поверит ли Нина Викентьевна, что прямо посреди помещения валяется обожравшийся живой студень длиной с кровать? Плюс диаметром с крышку канализационного люка?