Джон Робертс - Дикая орда Страница 16

– Да, у меня нет связей при дворе, – гордо проговорил Мансур, – но я отлично владею клинком. – Он выхватил саблю и молниеносно провел несколько сложных фигур.

– Неплохо, парень! – заметил явно изумленный офицер. – Я вижу, ты долго и успешно учился. Только вот незадача – всадники не пользуются легким оружием. А вот удержишь ли ты настоящий боевой клинок? – Он извлек свой собственный меч и протянул Мансуру. Оружие было длинным и широким, лезвие загнуто сильнее, чем сабля Мансура. Длина и вес таковы, что мечом можно рубиться сидя в седле.

Мансур возблагодарил богов за то, что старый Накшаф научил его обращаться и с таким оружием. Он знал, как рубить кавалерийской саблей: проще и мощнее, чем легким мечом.

– Отменно! – похвалил офицер. – А верхом ездить умеешь?

– Умею, – уверено ответил Мансур. Он и впрямь неплохо ездил верхом, хотя специальных кавалерийских навыков ему недоставало.

– Ну так иди вон туда, там собираются салажата. Набирают новое войско для защиты города, и, коли поспеешь, тебе достанется конь.

– Нет, – настаивал Мансур, – я хочу быть Красным Орлом.

– Послушай, парень, – нахмурился офицер, – в Красные Орлы так просто не попасть. Многие готовы были служить простыми солдатами, но их не брали, хотя это были опытные воины. Принимают только самых достойных. Иди послужи где-нибудь в другом месте. Через несколько лет наберешься боевого опыта, тогда и приходи к нам.

Мансур повернул прочь. Все надежды рухнули. Оставалось найти какой-то другой способ последовать за Ишкалой в Голодную Степь.

ГЛАВА 5

На закате прикованным к столбам пленникам принесли поесть. Раб поставил деревянную тарелку и кувшин с водой между Конаном и Рустуфом. Козах и киммериец с жадностью набросились на еду. Им дали хлеб, не такой мерзкий, как днем, сыр, а главное – вдоволь копченого мяса.

– По крайней мере, с едой здесь получше, чем в яме, – заметил Рустуф. Он подхватил кость с приличным шматом мяса и аж заурчал от удовольствия.

Конан тоже принялся поглощать пищу, хотя и не так остервенело, как козак. Впервые за много дней великану варвару наконец довелось как следует набить желудок.

– Что ж, перед казнью всегда хорошо кормят. Но смотри не увлекайся. С переполненным брюхом какой из тебя боец? – С этими словами киммериец поднял кувшин и отхлебнул. Там оказалось вполне сносное вино, чуть разбавленное водой.

– Э-хе! – прошамкал Рустуф с полным ртом баранины. – Наши-то товарищи не так осторожны!

Действительно, остальные невольники хватали пишу, как голодные шакалы, ссорясь из-за лакомых кусков, и уже давно бы передрались, если б не цепи.

Когда трапеза подошла к концу, в загон проскользнул нежданный посетитель. Это была женщина, так задрапированная покрывалом, что виден был лишь краешек ее лица. Сопровождал незнакомку главный надсмотрщик. На пленных женщина глядела, как смотрит на скотину рыночный барыга. Каждый, к кому она приближалась, вставал, давая рассмотреть свое тело.

Лишь Конан сделал вид, что не заметил ее, когда она подошла.

– Ты! – крикнул надсмотрщик. – Встань перед госпожой! Конан стряхнул прилипшие к губам крошки.

– Он что, глухой? – спросила женщина. – Или не знает нашего языка?

– Да все он понимает, – ответил надсмотрщик. – Просто строптив не в меру. Воин, который привел его сюда, говорил: этот парень и связанный ведет себя так гордо, как иным свободным не снилось. – Он похлопал Конана по плечу плетью: – Встань, герой! Сегодня вечером у тебя будет где показать свою храбрость.

Конан медленно поднялся во весь свой богатырский рост. Женщина придирчиво оглядела киммерийца: скользнула взглядом по мощным, будто свитым из дубовых корневищ, ногам, по широченной груди, по стальным буфам мускулов. Потом странная незнакомка обошла Конана вокруг, отмечая тихими вздохами многочисленные шрамы киммерийца и восхищаясь его могучей статью. Она ткнула Конана в солнечное сплетение своим маленьким пальчиком. Палец так и отскочил, будто угодил не в тело человека, а в ствол дерева. Наконец женщина посмотрела киммерийцу прямо в лицо.

– Умыть и хорошо выбрить, – бросила она властно надсмотрщику, – должно получиться очень прилично. – Затем обратилась к Конану: – Как ты сражаешься, чужестранец?

– Лучше всего мечом, но могу и любым другим оружием – секирой, палицей, пикой, кинжалом. Я – воин.

– Должно быть, твои соплеменники тебя таковым и почитают… А голыми руками драться можешь?

– В кулачном бою мне далеко еще до совершенства, – просто ответил варвар.

Конану хватило и небольшой прорехи в балахоне женщины, чтобы понять перед ним несравненная красотка. А по уверенной, грациозной походке можно было догадаться о ее фигуре.

– А ты забавный, раб, – заметила лукаво незнакомка, – вечером будешь еще забавнее. – Она обернулась к надсмотрщику: – Дай ему все, что нужно для мытья и бритья. Он первым выйдет сражаться на глазах у моего господина. – С этими словами женщина отправилась дальше.

Рустуф ухмыльнулся Конану:

– Да, ты уже привлек к себе внимание! Только к добру ли это? Может, тебе предстоит самая длинная ночь. Д может, и самая короткая…

Бартатуя пировал в роскошном шатре. Сегодня в лагерь прибыли два вождя-союзника со своими воинами и многочисленными рабами. Бартатуя угощал гостей диковинными, непривычными для кочевников лакомствами – заморскими винами и пряностями, птицей, которая не водится в степи, даже рыбой из бахрошских водоемов: посыльный доставил ее, еще живую, в кожаных бурдюках с водой. Надо показать суровым степным каганам неведомые для них радости жизни, чтобы вдохновить их перед походом на богатые города.

– Слухи о твоем гостеприимстве не преувеличены, вождь ашкузов, говорил каган с обветренным, похожим на старый пергамент лицом. Узкие глаза степняка неотрывно наблюдали за десятью вендийками, что прикрывали наготу лишь бусами с драгоценными каменьями. Прелестные наложницы исполняли перед гостями гирканийского предводителя один из тех сладострастных танцев, которыми так славится далекая Вендия.

– Мне приятно разделить с друзьями все, что у меня есть, – отвечал Бартатуя. – Если что-то здесь тебе понравилось, скажи мне, и это будет твоим. Хочешь взять к себе в шатер одну из этих танцовщиц? Бери. Их специально отбирала и обучала мол собственная наложница, которую я с боем взял у Кухлага. – Он с умыслом напомнил важным гостям, как убил великого вождя голыми руками на глазах у его всадников. Такие подвиги только укрепляли репутацию воинственного честолюбца.

– Щедрость твоя известна, – подал голос другой вождь, помоложе. – Но нам непонятна твоя затея со штурмом Согарии. Зачем такая толпа рабов? Что нам с ними делать?