Наталья Шнейдер - Двум смертям не бывать Страница 16

— Я видел его в доме.

— Он может быть дальним родичем, слугой… да кем угодно!

Рамон снова пожал плечами, не ответив.

— Ты им веришь. — сказал оруженосец. — Или делаешь вид, что веришь… Не могу понять: ты в самом деле такой прекраснодушный болван, каким кажешься?

Рамон подпер подбородок кулаком, смерил взглядом собеседника.

— Кажется, ты забываешься.

— Нет, я помню. — усмехнулся Дагобер. — Оруженосец должен служить господину… но в "служить" входит и "оберегать от опасных глупостей, которые тот намеревается совершить". Помню и что ты, несмотря на то, что — пока — выше званием, на год младше и, похоже, не успел набраться ума.

— В таком случае, может быть тебе поискать другого господина? Постарше, и поумнее? — Рамон поднялся из-за стола, подошел ближе. Роста юноши были одного, и посмотреть сверху вниз не вышло, но было во взгляде что-то, от чего оруженосец шагнул назад.

— Либо ты держишь язык за зубами, пока не спросят и беспрекословно подчиняешься, либо отправляешься вон — и я не знаю, примет ли кто-то оруженосца, которого прежний господин прогнал с позором. Может, и примет, из уважения к твоему отцу.

— Ты не посмеешь!

— Посмею. Мне нужны люди, которые будут выполнять приказы, а не разводить по любому поводу споры, точно базарные бабы. Я могу спросить совета, но решать буду — сам. Ты понял меня?

— Да, господин.

Рамон кивнул, вернулся за стол.

— Зря вино унес, давай обратно. А потом ты, кажется, хотел сходить на рынок.

Оруженосец вернулся с вином.

— Рамон. — осторожно произнес он. — Позволь спросить…

— Твой отец научил. — Хмыкнул тот.

Бертовин с людьми вернулся после обеда, привез добытую в окрестных лесах косулю и двух зайцев. Хорька он не нашел — в городе зверей не осталось, в а рыбачьем поселке, куда они заглянули, местные просто не поняли (или сделали вид, что не поняли), чего от них хотят чужеземцы. Правда, кошка им под дороге попалась — один из солдат щеголял располосованным лицом, хорошо хоть, глаза не задело, а наглая тварь улизнула, только ее и видели. Конечно, стрелой бы ее достали, но много ли проку в дохлой кошке?

Выслушав рассказ Рамона, воспитатель вздохнул:

— Хочешь знать, что я об этом думаю?

— Догадываюсь — усмехнулся тот. — Что я, как это… "прекраснодушный болван", который верит всем подряд.

— Оруженосца выдрал, чтобы впредь думал, что несет?

— Да вроде так управился.

— Ну, как знаешь. — Бертовин помолчал. — Я бы к ним не пошел, но ты, похоже, решил рискнуть. В этом есть доля разума: раж уж нам жить в той стране бок о бок с этими людьми, нужно заводить союзников. И лучше возможности, пожалуй, не найдется.

— Я подумал о том же. — Кивнул Рамон.

На следующий день гости вернулись, как и обещали. Рамон передал парня на попечение Бертовина, а сам, в сопровождении старика и двух своих людей отправился отдавать визит.

Он удивился, обнаружив, что идти оказалось совсем недалеко: в прошлый раз путь показался ему куда дольше. Припомнив дорогу, он понял, что девчонка вела их кружными путями, видимо, изо всех сил стараясь, чтобы найти дом второй раз было не так-то легко. Рамон мысленно улыбнулся: пожалуй, он поступил бы так же. Мало ли что взбредет в голову чужеземцам, даром что в этот раз добрыми оказались. Хотя нет, он, обладающий сегодняшним разумом, попытался бы сбежать по дороге. Но в десять лет — или сколько там этой девочке — именно так. Но сам он хорош, не заметил такой простой уловки. Надо будет спросить Бертовина, вот будет весело, если окажется, что девчонка обвела их, дюжину взрослых мужчин, вокруг пальца.

Их встретили у ворот. Людям предложили вместо лавок толстые деревянные кругляши — как раз усесться взрослому мужчине. Рамон прошел через уже казавшийся знакомым сад.

У него дома гостя бы провели в зал, где хозяин замка ожидал посетителей. Здесь хозяин вышел сам, встретив на пороге.

Юноша поклонился первым, как и подобает вежливому гостю. Хозяин, чуть огрузневший мужчина лет сорока, вернул поклон. Рамон не взялся бы угадывать, к какому сословию принадлежит семья девочки. Одежда из добротного шелка, с изящным серебряным шитьем — но сам шелк был серо-голубого цвета, считавшимся на родине Рамона будничным и неблагородным. Массивный золотой перстень с филигранью — но кроме него, никаких украшений, ни цепи, ни браслетов, ни серьги. Оружия хозяин дома тоже не носил — по крайней мере, на первый взгляд. Гладко стянутые над шеей темные волосы, коротко подстриженная борода. У себя дома Рамон с первого взгляда отличал аристократа от купца, как бы последний не пытался пустить пыль в глаза. Но пойди разбери этих язычников.

— Рад видеть тебя под кровом своего дома.

Говорил хозяин через толмача, неспешно, давая время для того, чтобы тот успел перевести, и эта манера оставляла впечатление спокойного достоинства.

— И ты здравствуй, почтенный хозяин.

— Мой дом знавал лучшие времена, но не к лицу оставлять гостя без угощения. Разделишь ли ты его с нами?

Рамон снова поклонился:

— Гостю дорога хозяйская честь, а не достаток. Я с благодарностью приму угощение.

Оставалось только надеяться, что язычники едят человеческую пищу, а не каких-нибудь тараканов. Впрочем, если на рынках у них продавалась нормальная еда, значит, и приготовлено будет что-то съедобное. Ну, не совсем уж несъедобное. Как бы то ни было, отказаться от еды значило показать, ч то ты таишь недоброе и в этом, насколько Рамону было известно, местные не отличались от его народа. К счастью, то, что стояло на столе, выглядело съедобно и пахло вкусно. Похлебка из чего-то, напоминающего горох, но немного отличающегося по вкусу, рыба с незнакомыми травами, раки — эти по крайней мере выглядели знакомо.

За столом разговор не сложился: Рамон был слишком занят незнакомой едой и чужим этикетом. Конечно, ему, чужаку, могли простить — да и наверняка простили какие-то мелочи, но вести себя вызывающе тоже не годилось. Так что пришлось во все глаза наблюдать за хозяином дома.

После обеда, во время которого юноша сумел не натворить ничего непростительного, Рамона провели во внутренний дворик засаженный розами. Хозяин, представившийся как Амикам, опустился на скамью в резной беседке, указал гостью место напротив.

— Ты очень юн, как по нашим так и по вашим меркам. Как случилось, что ты уже воин, командующий людьми?

Рамон помедлил с ответом:

— Так вышло. Будет ли правильно и достойно хвастаться битвой, где с одной стороны погиб мой родич а с другой — твои соотечественники? Я защищал своего господина, он решил, что это достойно посвящения. Копье я принял после погибшего брата.