Андрей Легостаев - Канун Армагеддона Страница 16

— Атеизма, — подсказал дебаггер Юнг.

— Вот-вот, Атеизма, — согласился сэр Таулас. — Затем отерся, хотел продолжить путь, но ноги словно к земле приросли. И силища у него недюжинная, а не оторвать — он и раз попробовал, и два, сапоги вроде к земле не приросли, а ног не поднять… Представляете, каково? А тут еще одна пичуга испражнилась ему на макушку, словно мстя за осквернение колодца. Алголианин вновь вытер голову и посмотрел на ладонь — не птичий кал, словно плевок чей-то. И тут же на голову упало что-то потяжелее пташей гадости. Осмотрелся алголианин, ничего не понял, а ног от земли по-прежнему не оторвать. Вот так и стоял, словно чучело. Следующий удар по голове был весьма ощутим — и, будь алголианин хоть малость похлипче, наверняка потерял бы сознание. Но в этот раз он заметил, что свалилось на него с чистого безоблачного неба. Это был небольшой камень странной формы, напоминающий голову дремлющего василиска. Рванулся алголианин из последних сил, всю мощь свою напрягая, но тщетно — не пускала какая-то неведомая чародейская сила, может, и действительно Атеизм его держал. Спешно сорвал алголианин с пояса шлем, нацепил, хотел и щитом закрыться, догадавшись, что будет дальше, но не успел… А неподалеку ручей счастливо щебетал свою странную размеренную песню… Вот такую вот сказку я слышал, а понравилась она вам или нет — дело уж ваше.

— Хорошая сказка, — кивнул хэккер Травл, — со смыслом. Но алголиане по одному никогда не ходят. Только если из всего отряда последний остался. Но и тогда он спешит рассказать о случившемся Приоритету, и нет ему времени забавляться со встреченными чудесами. — Алголиан выглянул в окно, солнце еще не достигло зенита, и сказал:

— Что ж, в ответ и я бы рассказал сказку о христианском рыцаре.

— Я бы с удовольствием послушал, — сказал король Этвард.

— Велик Алгол, но из своей Вселенной, где зла нет как понятия, за всем происходящим в нашем бренном мире уследить не может, — начал повествование хэккер Травл. — Ехал один доблестный христианский рыцарь, имени его память народная не сохранила, назовем его сэр…

— Сэр Джон, — подсказал сэр Таулас, заранее почувствовав подвох и предложив не рыцарское имя.

— Пусть будет по-вашему, — не стал спорить алголианин. — Ехал доблестный рыцарь сэр Джон избавить владения некоего христианского короля от невесть откуда появившихся мороков, от которых гниют реки, не родится хлеб на полях и пропадают крестьянские девки в чащобах. Был сэр Джон героем из героев, имел почетное место за столом славнейшего из владык мира, доблестного рыцаря короля… ну, скажем…

— Короля Кирсана, — вновь подсказал сэр Таулас. Имя короля Кирсана фигурировало во многих сказках, и, скорее всего, никогда в действительности такой король не правил, а если и правил, то задолго до Великой Потери Памяти.

— Хорошо, — вновь согласился алголианин. — Вызывал сэр Джон повсеместное восхищение и был окружен почти невероятной славой среди христианских рыцарей. К тому же платили за такие истинно рыцарские подвиги, как избавление от мороков, колдунов или драконов, кроме как любовью и признательностью, еще и звонкой монетой.

— Это естественно, вознаграждение должно соответствовать подвигу, — кивнул сэр Таулас.

— Сэр Джон знал, что героем стать не трудно — достаточно справиться с каким-либо полудохлым драконишкой и ты уже герой.

— Стать не трудно — трудно им быть, — возразил Таулас.

— Вот и сэр Джон придерживался такого же мнения: сколько героев уже не заявляли о себе новыми благородными подвигами, сколько сгинуло, о скольких не помнят… А он — у всех на слуху. Стены его замка украшали черепа чертовой дюжины поверженных им драконов и не счесть, сколько прочих трофеев. Потому что он — герой. Потому что он не дает связать себе руки узами Гименея — слишком много наглядных примеров у него перед глазами. Как женился рыцарь, считал сэр Джон, то все, пропал герой, домашние ласки, склоки, заботы, пузико, вырастающее как на дрожжах… О подвигах ли такому рыцарю думать? Был герой, да весь вышел.

Сэр Таулас хотел было что-то сказать, но в последний момент передумал.

— Сэр Джон был не из таких, — продолжал хэккер Травл. — Рука его крепка, глаз зорок, ум холоден и расчетлив. И все лишь потому, что не разжижает его кровь женский взгляд и думы о стройных телесах. Ему вполне хватало неприхотливых шлюх в придорожных тавернах — сделал дело, и забыл, с кем ночь провел, впереди новые подвиги. Пусть в королевстве на него косо смотрят, а придворные красавицы распускают про него невесть какие слухи, пусть. Сэр Джон не понимал, как король Кирсан не может взять в толк, что семейная жизнь — смерть для героя. «Что ж я, по-твоему, недостаточно храбр?»— спросил его однажды король, потрепав по золотистой шевелюре своего наследника. Пришлось сэру Джону склонить голову и всенародно дать священную клятву, что он, величайший герой для всех времен и народов, женится на первой же благородной красавице, которую выручит из смертельной опасности. Да только он такие просьбы, где хоть как-то может быть замешана любая красавица, отклонял без разговоров, а сам обходил подобные ситуации за версту — его, героя, на мякине не проведешь!

И опять сэр Таулас хотел было что-то сказать, и опять воздержался, что было ему отнюдь не свойственно.

— Вот ехал со своим отрядом сэр Джон, лес кончился, перед кавалькадой открылись бескрайние поля, справа огороженные, как стеной, мрачноватыми, поросшими мхом и редким кустарником горами. Дорога шла вдоль скалы. Небесное светило заканчивало свой ежедневный путь, и можно было разбивать походный лагерь на ночлег, что герой и хотел сделать. Самые нетерпеливые из оруженосцев и воинов уже спрыгнули с коней, чтобы справить свои дела. И вот тут сэр Джон заметил своим соколиным взглядом дракона. Другие и внимания бы не обратили, так трудно его было заметить. Дракон был зеленым, чешуекрылым, из породы гигантских, огнем не дышащих и для людей, если их не рассердить, в общем-то не опасных.

— Да, но такие драконы воруют скот и пугают своим видом жителей, — возразил король Этвард.

— Тот дракон лежал, наполовину высунувшись из пещеры, — продолжал алголианин. — Дальше ему было не просунуться, весь небольшой проем забила огромная туша. Может, это был туннель, по которому тупая тварь пыталась пролезть через скалы, может, он полжизни провел в пещере, растолстел до предела и застрял, может, просто морду высунул, чтобы умереть при белом свете, поскольку выглядел дракон неважно, что сэр Джон опытным взглядом определил мгновенно. Какое ему, сэру Джону, герою из героев, было дело до того, как попало сюда чудовище? Перед ним был дракон, и он точно знал, что надлежит делать.