Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру Страница 16

— Ну и что же? — не выдержал долгого молчания инспектор Столбовой.

— Очень просто! Сердце хранится в соседнем потаенном помещении, которое находится вот за этой плитой. — Василий ткнул фонариком в ласточку. — Кунгурцев его обнаружил, но по каким-то причинам утаил от всех эту часть своего открытия. Посветите мне, — детектив передал фонарик Столбовому, а сам принялся ощупывать силуэт ласточки — нажимать на него в разных местах и даже дергать за длинный хвост.

— A вы, голубчик, попробуйте сказать «Сезам, откройся», — сочувственно посоветовал Серапионыч.

— Нет, тут что-то другое, — пробормотал Василий, продолжая исследовать ласточку. Когда он добрался до головы, то клюв прямо под его пальцами стал проваливаться вглубь, а плита со страшным скрипом подалась вперед.

— Ну и ну, — неодобрительно покачал головой Петрищев.

Проход открывался все шире, и в затхлой гробнице неожиданно повеяло свежим ветерком — это казалось почти столь же невероятным, как все ходы и тайники могильного кургана.

— Прошу, — сделал Василий широкий приглашающий жест. Все четверо столпились перед проходом и пытались разглядеть открывшееся помещение. По размерам оно значительно уступало первому, а в середине на каменном возвышении стояла высокая и широкая ваза из тонко ограненного хрусталя. Ее узоры и переливы таинственно поблескивали в неверном свете. На дне вазы что-то темнело — видимо, это и было забальзамированное сердце.

A вокруг возвышения, прямо на каменном полу, стояли золотые фигурки — около двадцати штук. Некоторые изображали людей — может быть, самого правителя, его жены и сподвижников. Остальные как бы повторяли в миниатюре изображенных на барельефе зверей. Судя по тому, как блестели фигурки, когда на них падал свет, их прочищали совсем недавно.

Василий и его спутники завороженно глядели на открывшуюся им картину, не решаясь переступить порога потаенной комнаты. Но тут детектив заметил, что под самой крупной фигуркой, высотой сантиметров тридцать, изображавшей, видимо, самого покойника, прямо на полу лежит какая-то записка. Василий осторожно вошел в тайник, поднял бумажку, но прочесть не успел: у него за спиной раздался какой-то грохот, а обернувшись, он увидел, что посреди основного помещения стоит Феликс Железякин с нацеленным прямо на Дубова пистолетом. За спиной Феликса маячили двое в плащах — даже в полутьме сыщик узнал в них тех пьяниц, что околачивались возле филиала на Хлебной.

— Ну что ж, милый Василий Николаич, вы славно поработали, — похабно осклабился Железякин. — Жаль только, что плодами своих трудов вы уже, увы, не воспользуетесь…

Пока Феликс произносил издевательскую речь, Василий успел переглянуться со своими спутниками, которые растерянно стояли вдоль стен с поднятыми руками.

— Этот порог вы перешагнете только через мой труп, — решительно проговорил Дубов, чтобы протянуть время и дать Столбовому сориентироваться.

— Уж за этим дело не станет, — злобно прошипел Железякин. — Прочь с дороги!

Но в этот момент инспектор Столбовой неожиданно соединил поднятые руки в кулак и со всей силы нанес удар по шее агенту в кепке, стоявшему как раз перед ним. Тот свалился на холодный пол, словно мешок с дерьмом.

Агент в велюровой шляпе бросился было на помощь своему напарнику, но профессор Петрищев очень ловко поставил ему подножку.

— Елки-моталки, — пробормотал «шляпа» и грохнулся рядом с коллегой.

Почувствовав, что что-то идет не так, как задумано, Железякин обернулся, и Дубову этого хватило, чтобы подскочить к Феликсу и попытаться вырвать у него пистолет. Тот, разумеется, не отдавал, и между врагами завязалась смертельная борьба. Василий держал Железякина за руку, в которой все еще находилось смертоносное оружие. И хоть его ствол был направлен вверх, Дубов понимал, что если произойдет выстрел, то срикошетить может в кого угодно.

Но тут произошло нечто, что заставило Железякина дико заверещать и выронить пистолет. Василий поначалу даже не понял, что это Серапионыч не спеша раскрыл свой докторский чемоданчик, извлек оттуда самый огромный шприц и от всей души всадил его в задницу Железякина. A Дубов тем временем поднял с полу пистолет и небрежно сунул в карман.

— Это вам даром не пройдет! — затравленно выкрикнул Железякин. — Рано радуетесь… C дерьмом съем…

Однако последние слова незадачливого мафиози потонули в обвальном грохоте, донесшегося из того помещения, где хранилось сердце в сосуде.

Василий обернулся — за проемом зияла пустота. Не стало ни возвышения, ни хрустальной вазы, ни золотых фигурок — лишь черная бездна. И только внимательно приглядевшись, Дубов разглядел где-то глубоко внизу едва колышущуюся водную поверхность.

— A где же золото? — раздался за спиной детектива голос Железякина.

— В подземном озере, — ответил Василий. — Не желаете ли там его поискать?

Феликс одарил Дубова взором, полным испепеляющей ненависти и, потирая задницу, захромал к выходу из гробницы. Никто его не удерживал. Агенты, едва оклемавшиеся от всех потрясений, нехотя поднялись с пола и побрели вслед за своим поверженным боссом.

Василий и его спутники молча глядели друг на друга. Наконец, детектив вспомнил о записке, которую все еще держал в руке. Он посветил на нее фонариком и вслух прочел:

— «Не держите дверь открытой. Кунгурцев».

На следующий день Василий Николаевич вновь обедал в ресторане «Три яйца всмятку» почти в той же компании, что и накануне. Не доставало лишь Анны Сергеевны (собственно, она и не принадлежала к числу постоянных завсегдатаев) да инспектора Столбового, который воспользовался обеденным перерывом, чтобы после ночных приключений отоспаться прямо у себя в кабинете. Именно о ночных приключениях шла речь и за столом. Вкратце поведав о произошедшем, Дубов предоставил Владлену Cерапионычу расписывать подробности.

— И тут разверзлась пропасть, будто врата преисподней, — неспешно повествовал доктор, прихлебывая чаек с добавкой из пресловутой скляночки, — и холм содрогнулся от адского грохота, с которым мрачные воды подземного Стикса поглотили нечестивое злато!..

— Эх, какая ценность пропала! — горько сокрушался бизнесмен Ерофеев.

— Я так понял, что это дело рук древних устроителей гробницы, — заметил Василий. — Видимо, при открытой двери нарушается воздушный баланс, или что-то еще. Да бог с ними, с сокровищами, хорошо хоть все живы остались. — Дубов внутренне содрогнулся, подумав, что случилось бы, окажись он в тот миг в потайной комнате.

— Напрасно вы, дорогой Василий Николаевич, вчера меня до конца не выслушали, — заговорила баронесса Xелен фон Aчкасофф. — Я ведь как раз собиралась предупредить вас, что в древности для борьбы с теми, кого теперь именуют археологами-некрофилами, предпринимались всяческие ухищрения, но вы свернули разговор на современные криминальные рельсы.