Эллен Кашнер - На острие клинка Страница 16

— Из пчелиного воска! — воодушевленно произнес Сент-Вир. — Самые лучшие… Я тут прошелся по магазинам верхнего города. — Он извлек сверток коричневой бумаги и протянул его Алеку: — Подарок. Тебе.

— Что это? — Алек даже не двинулся с места.

— Книга, — ответил Ричард, все еще сжимая сверток. — Думаю, она тебе понравится.

Глаза Алека расширились, а брови изумленно полезли вверх. Он нервно завертел носок в руках.

— Идиот, — тихо произнес студент.

— Ну, я вот тут подумал — ты с собой принес три книги, а они все растрепались… Я и решил купить тебе еще одну — вдруг пригодится. — Чувствуя некоторую неловкость, мечник принялся сам разворачивать оберточную бумагу. Густо пахнуло кожей. Одна обложка уже сама по себе стоила тех денег, что заплатил Ричард: бордовый цвет с золотым тиснением, края страниц позолочены, — книга была прекрасна, словно дорогой ковер или картина.

Алек протянул руку, и его пальцы сомкнулись на книге.

— Лавка Фельдмана! — выдохнул он. — Ты купил ее у Фельмана!

— Ну да. Говорят, что у него хороший товар.

— Хороший… — повторил Алек сдавленно. — Ричард… это… они… Такие книги нобили покупают для красоты. Знаешь, как обычно идет торг в лавке? Книги подбирают по размеру. «У вас есть «Куриные мозги» в красной коже?» — «Нет, сэр, только в зеленой». — «Ах как жаль, по цвету к ковру не подходит!» — «Ничего страшного, сэр, вместо этого осмелюсь вам предложить работу о брачных играх индюков, у нее как раз обложка красного цвета, да и толщина такая же…» — «Что ж, отлично, ее я и возьму…»

— Она и вправду красива, — рассмеялся Ричард.

— Очень, — сухо отозвался Алек. — Я полагаю, ты даже понятия не имеешь, о чем она.

— О естествознании, — быстро ответил мечник, — а что это такое — не представляю. Продавец сказал, что она придется тебе по вкусу. Похоже, он знал, о чем говорил. Я мог бы тебе купить «Озорного кума», или «Воздаяние за истинную любовь», или «Наставление веселому охотнику об осеннем оленьем навозе»… Но торговец сказал, что сейчас все читают «О законах природы».

— «Все» — это кто? — зло спросил Алек. Сейчас выговор Всхолмья слышался в его речи особенно четко.

— Все студенты в Университете.

Алек подошел к окну, прижав длинную ладонь к холодному стеклу.

— И ты решил, что мне, наверное, тоже будет интересно.

— Ну да. Я объяснил торговцу, что ты там учился. В смысле, в Университете.

— А то, что я оттуда ушел, ты, часом, не сказал?

— А вот это уже не его дело. Должен же я был ему что-то сказать! Сперва он подумал, что я ищу книгу для себя, и попытался мне продать фолиант с гравюрами непристойного содержания.

— Такое тебе хотя бы пригодилось, — ядовито заметил Алек. — «О законах природы» — новое толкование. Наконец-то они сняли запрет с этой книги — через пятнадцать-то лет! Ты хотя бы представляешь… да, впрочем, куда тебе…

У Ричарда перехватило дыхание. Однако ему и раньше доводилось встречаться с опасными противниками:

— Пойдем, — сказал он, — заскочим к Розалии и расплатимся со всеми долгами. Я у нее пил в кредит целых шесть недель. А ты сможешь поставить золото против Сального Мазарина, у него от этого истерика сделается.

— Приятное будет зрелище, — бросил Алек и отправился за плащом и перчатками.

Глава 6

В жизни Майкла было немало учителей; они приводили к нему домой и со всей почтительностью неспешно наставляли в том, что ему следовало знать. Преподаватели относились к нему с пиететом и трепетом, даже когда ему едва стукнуло восемь лет, — они были учеными из Университета, мастерами своего дела, и место частного ментора являлось пределом их мечтаний… Неожиданно Майкл почувствовал, что рад отказу Сент-Вира. После осторожных расспросов в весьма неожиданных для нобиля местах и закоулках Майкл, наконец, остановил свой выбор на мастере Винсенте Эплторпе из Академии фехтования.

Профессиональный боец на мечах всегда рискует распрощаться с жизнью. Майкл не раз слышал слова романтиков, утверждавших, что нет ничего прекрасней смерти в бою, когда еще молод и полон сил. На самом же деле каждый мечник мечтал о том, что сумеет дожить до зрелого возраста. Когда же тело утратит былую проворность, мечник должен быть достаточно известен, чтобы с достоинством уйти на покой — поступить на службу к кому-нибудь из нобилей, готовых оплатить присутствие в своем доме столь прославленного бойца. В таком случае мечника ждали не слишком сложные обязанности личного охранника и учителя фехтования детей нобиля или его стражи. Самое страшное, что могло случиться с мечником, — увечье или, что немногим лучше, — работа в школе фехтования.

Всякому было известно, что подлинных мастеров боя на мечах тренируют виртуозы, которые, словно из-под земли, вырастают на проселочных дорогах или в переполненных кабаках, подходят к счастливчику и предлагают поступить к ним в ученичество. Иногда за ними приходится идти следом из города в город, пока они не согласятся приступить к обучению, увидев, что ты этого действительно достоин. Считалось, что в школу фехтования идет одно отребья — либо простолюдины, желающие иметь преимущество в уличной потасовке и покрасоваться перед юбками, либо слуги, мечтающие произвести впечатление на хозяев, чтобы набить себе цену.

Имя Винсента Эплторпа не из тех, что станут повторять из века в век в легендах. А зря. Эплторп был блестящим мечником. В свое время он мог бы задать жару самому Сент-Виру, однако его имя слишком рано позабыли — все из-за последнего боя, обернувшегося трагедией. Слишком рано Винсент получил в бою страшный удар, распоровший ему руку и не оставивший ни малейших шансов. Рана загноилась, но вместо того, чтобы расстаться с жизнью, Винсент предпочел распрощаться с левой Рукой. Лишь чудом он не лишился и того и другого. Его спасло вмешательство друзей, которые отнесли находившегося в пьяном ступоре Эплторпа к хирургу. После ранения он пил беспробудно, желая заглушить боль и страх перед гангреной. Винсенту удалось спасти жизнь. Если бы он умер, быть может, его бы и запомнили за былые победы. Мечники предпочитают смерть, оставляющую славу о них. О бесславных примерах из реальной жизни тех, кого в решающий момент подводят мастерство и выучка, стараются не вспоминать.

Вряд ли кто-нибудь сумеет назвать хотя бы одного однорукого мечника со времен Черного Марка из Аристона, жившего за два столетия до рождения Винсента Эплторпа. Стены Аристонской башни увешаны портретами Черного Марка; художники специально писали его так, чтобы зрителю сразу было видно — один из рукавов прославленного воина пуст. Среди мечников ходит масса легенд о его подвигах. Однако на всех картинах изображен мужчина среднего возраста, чье лицо с ястребиным носом изборождено морщинами. Более того, любой человек, хотя бы немного сведущий в фехтовании, знает, что для поддержания равновесия требуются две руки; к тому же вторая рука оказывается очень кстати, когда возникает необходимость перебросить в нее оружие. Скорее всего, Черный Марк потерял руку уже после того, как стал прославленным мечником, впрочем, это ничуть не мешает рассказывать о нем самые невероятные истории.