Константин Бояндин - Этап Страница 16

Фильм — «Бриллиантовая рука» — уже заканчивался, шли последние титры, когда дверь гостиной отворилась. Там стояла Мария, в халате. Задумчивая.

— Мне снилось, — она обвела взглядом остальных. — Сейчас снилось, как мы с мамой и папой на море ездили. Наверное, я никогда не была такой счастливой, как в то лето.

Дарья улыбнулась.

Мария молча подошла к дивану, уселась на пол и положила голову Дарье на колени. Так и сидели, долго-долго.

12.

На песчаную косу — где дядя Гоша и Петрович уже вовсю готовили шашлык — Николаев с девушками прибыли первыми.

— А вот наши красавицы! — дядя Гоша обнял девушек. Во хватка! — Сергей, стало лучше? Вижу, что лучше!

— Дядя Гоша, вам помочь?

— Петрович помогает, — пояснил дядя Гоша. — Вы пока салатом займитесь, зеленью. Всё вон там, в палатке.

— Сорок лет здесь! — поразился Николаев, помогая Марии вымыть зелень. — Никогда бы не поверил.

— Сорок пять, — поправила Дарья. — Мы пять лет ищем одиннадцатого. Простите! — но Николаев улыбнулся и кивнул — всё в порядке. — Знаете, много людей встречали. Но они все такие странные были. Не верили. Ни во что. То убить кого-то из нас хотели, то ещё что-нибудь. Мы уже и надеяться перестали…

— Ты не переставала, — возразила Мария. — И дядя Гоша не переставал. Говорил: нам спешить некуда. Если нужно, чтобы нас стало двенадцать, будет двенадцать.

— Так и не понял, почему двенадцать, — признался Николаев. — Фёдор дал мне книжку, а я так и не прочитал.

— Ой, это он пусть сам объясняет, — помотала Дарья головой. — Я опять напутаю. Что-то с зеркалами, ну, вы сами видели. Когда остаётся несколько минут до сброса, если в комнате есть несколько зеркал, больших, там начинает что-то вместо отражения появляться. Федя говорит, кому-то за рубежом удалось собрать компанию из двенадцати человек, и тогда зеркала стали проходом. И эти люди ушли туда, и уже не возвращались после сброса.

— Вернулись туда… откуда мы все сюда пришли? — Николаеву самому страх как не хотелось говорить что-либо вроде " в мир живых". Тут тоже живые!

Дарья покивала.

— Никто точно не знает. Но Федя верит. И я верю. Это… знаете, как будто испытание. Если сумеем собрать двенадцать, и не перессоримся, и будем помогать себе и остальным… тогда вернёмся.

— Вернёмся или умрём насовсем, — хмуро поправила Мария. — Да ладно! Я тоже хочу, чтобы стало двенадцать. И уйду, со всеми, и плевать, что там точно будет. Уже не боюсь.

— О, вот они где! — голос Жоры.

Мария закатила глаза.

— Если он до меня дотронется, я не знаю, что с ним сделаю! — пояснила на словах и вручила нож Николаеву. — Давай, нарезай. А то руки будут чесаться.

— Мария, любовь моя! — Жора появился у входа в палатку — тент — держа в руке букет роз. — Я свинья. Такая, знаешь, большая и толстая. Прости меня, пожалуйста, я так больше не буду! — может, он и кривлялся, но взгляд его был умоляющим.

— Прощаю, — ответила Мария величественно, — но чтобы не лез больше под юбку, и вообще.

— Слушаюсь, моя королева! — и Жора опустился на колено.

Мария молча обняла его, шепнула, чтобы остальные услышали, "свободен!" и потрепала по щеке. Жора поднялся, изобразил средневековый поклон (при его габаритах это выглядело комично), и удалился.

Мария стояла, держа в руке букет, и смотрела Жоре вслед. Затем решительно повернулась к Николаеву.

— Дай сюда, — потребовала, указывая на нож. — Серёжа, мы тут сами справимся, — пояснила она. — Там Жора и дядя Саша что-то привезли. Помоги разгрузить, пожалуйста.

Николаев вышел из палатки, улыбаясь, и успел ещё услышать взрыв счастливого смеха за своей спиной. Отчего-то не было сомнения, что именно счастливого.

Кошка, которую он привёз с собой, как в тот раз — в кармане — выпрыгнула и решила посидеть в палатке. Точно, любит послушать.

Дядей Сашей оказался тот высокий тощий человек, который говорил с Валерием и Степаном. В миру дядю Сашу звали Александром Евгеньевичем Смолиным, и был он сантехником. Похоже, оттуда же сантехник, откуда я таксист, подумал Николаев, подходя к их компании.

Александр оказался, против первого впечатления, вполне общительным и, как и все, обрадовался, когда узнал, что Николаев — шофёр. А привезли они музыкальную аппаратуру. Усилитель, колонки, ну и генератор — где на берегу брать электричество?

— Если ты "Газель" водить умеешь, у меня на примете есть грузовичок, — пояснил дядя Саша. — Тогда точно не пропадём. А то столько всего приходится возить, а не на кем. А с посторонними не всегда хочется связываться.

Выяснилось, что Степан, который окончил прежние свои земные дни коммивояжером (может, поэтому Мария высказывалась о нём с ноткой презрения в голосе), неплохо играет на гитаре и клавишных. Привёз с собой клавиатуру, она же синтезатор — в общем, стало понятно, что музыка будет. Дядя Саша по большому секрету сообщил, что у Курчатовой красивый голос.

Все остальные подъехали в течение пяти минут после того, как Валерий, Степан и дядя Саша с Николаевым закончили всё монтировать. Георгий Платонович всем налил, и велел Дарье встать слева от себя, а Николаеву — справа.

— Друзья! — дядя Гоша поднял первый тост. — У нас два прекрасных повода собраться здесь сегодня. Они оба прекрасные, поэтому выпьем сразу за оба. За то, что мы встретились с Сергеем, — он обнял того за плечо, — и за день рождения нашей дорогой Даши! — осторожно обнял и её.

— Даша, — как только отзвучали поздравления и вино было выпито, Мария подошла к Дарье. — Это от него, — она осторожно надела ей на шею обсидиановое ожерелье, — а это от меня, — вручила ей пакет с книгами. — С днём рождения! — и поцеловала в обе щеки.

Подарки, как оказалось, нашлись у каждого.

Степан, возможно, и был коммивояжером, но играл очень красиво, и вместе с Петровичем получился настоящий ансамбль. После того, как устроили очередную паузу — вино поручили разливать дяде Саше, а дядя Гоша и Петрович вернулись к шашлыкам — стало понятно, что праздник окончательно удался.

— Это правда от вас подарок? — Дарья отвела Николаева в сторонку, когда у того в разговорах выдалась пауза. — Сами выбрали?

— Сам, — признал Николаев. — Отчего-то подумал, что это тебе понравится. Рад, что понравилось.

Дарья молча обняла его (пришлось присесть), и долго не отпускала.

— Я хочу с вами жить, — она посмотрела в глаза Николаева. — С вами и Машей. Если разрешите. Тётя Надя и дядя Саша друг к другу неравнодушны, а я всегда невовремя, — она не выдержала, прыснула. — Можно? Я не буду мешать!