Алексей Евтушенко - Колдун и Сыскарь Страница 16

— Брось, Петрович, — примирительно сказал Александр. — Не лезь в бутылку.

Петрович упрямо молчал.

— Ну, извини. Погорячился я. Само вырвалось.

Продолжая глядеть на луну, сторож вздохнул.

— Анатолий Петрович, — доверительным тоном обратился к нему Сыскарь. — Вы же человек серьёзный, трезвый. Должны понимать, что просто так подобные заявления делать можно, только тщательно их обдумав. У вас есть веские основания считать этого волка оборотнем? Если есть, я их очень внимательно выслушаю, обещаю.

Старик вздохнул ещё раз и убрал глаза от луны.

— Я тебя, Саша, вот таким помню. — Он показал рукой, каким помнит хозяина фермы. — Мы с твоим отцом, царство ему небесное, вместе на волков охотились и шкуры государству сдавали, когда ты ещё ползунком был. За полноценные советские рубли. А мне такие слова.

— Петрович, я же сказал, извини.

— Ладно. — Сторож бросил окурок на землю и тщательно затоптал его сапогом. — Пошли, кое-что покажу. Интересное.

Они вышли за ворота, и Петрович повёл их на зады скотного двора с внешней его стороны. Лунного света пока вполне хватало, чтобы не пользоваться фонариками.

— Я уже после того, первого, раза подумал, что дело здесь нечисто, — говорил по дороге сторож. — Потом — второй случай. Как это может быть, чтобы человек или зверь пробрался в коровник, зарезал телёнка да ещё и всю кровь из него то ли выпустил, то ли высосал, и никто, включая наших овчарок-алабаев, ни сном ни духом. А? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Только оборотень на такое способен. Ты, Саша, молодой, бабку Ульяну не помнишь, а я её живой застал. Так вот она рассказывала, что оборотень может любую собаку так за… — Старик запнулся, а затем проговорил тщательно, по-слогам: — За-гип-но-ти-зировать, что та его не почует. Ну, или там глаза и нюх ей отвести, уж не знаю. Да они и без всякого гипноза так тихо и незаметно прокрадываться умеют — куда там этим, как их… ну, которые убийцы японские наёмные.

— Ниндзя? — догадался Сыскарь. — И кто такая бабка Ульяна?

— Точно, они. Ниндзя. Видел я кино — брехня, считаю. Хотя всякое кино — брехня, если рассудить. А бабка Ульяна… Была в Кержачах такая знахарка, ведунья. Тем же, можно сказать, занималась, чем сейчас наш Григорий. Лечила животных, людей… много чего делала из того, что обычному человеку не под силу. Больше полувека прошло, как умерла. Ленина Владимира Ильича знаешь? — неожиданно спросил он.

— Слышал кое-что, — хмыкнул Сыскарь.

— Так вот она была его старше лет на десять… Всё, пришли. Смотрите. Вот здесь он через колючку пробрался.

— Оборотень? — зачем-то спросил Александр.

— Нет, Ленин, — не удержался от язвительного ответа сторож, включил фонарь и направил свет на огорожу из колючей проволоки. — Видите?

Сыскарь тоже включил свой фонарь и присел на корточки, осматривая место возможного проникновения зверя на территорию скотного двора.

Так. Между рядами «колючки» сантиметров пятнадцать. Много — восемнадцать. Белка или там ёж какой-нибудь пролезут. Но волк — вряд ли. Да ещё и такой крупный. А человек? Если взять вот эти два, как специально валяющихся здесь обломка веток, и одну проволоку отжать вверх, а другую вниз… Столбы-то опорные довольно далеко друг от друга, как струну гитарную проволоку не натянешь при таком расстоянии. Ну-ка.

Он передал фонарик Александру, достал из внутреннего кармана куртки резиновые перчатки, натянул их, поднял с земли ветки и с их помощью раздвинул проволоку. Затем просунул левую ногу в образовавшуюся дыру и нагнулся, как бы собираясь протиснуться туда полностью.

— Догадался, — удовлетворённо заметил Петрович. — Теперь вижу — настоящий сыщик. А если к этим веточкам повнимательней присмотреться, то можно и ещё кое-что увидеть.

Сыскарь тут же забрал у фермера Саши свой фонарик и последовал совету. Ну конечно. Царапины! В тех местах, где ветки плотно соприкасались с «колючкой», их кора была заметно повреждена.

— Если думаешь, что это ты их сейчас поцарапал, — сказал Петрович, — то зря. Они такими уже были. Я видел.

— Ну у вас, Анатолий Петрович, и глаз, — восхищённо покачал головой Андрей. — Прямо аплодирую я вам.

— Я в разведке служил, — приосанился довольный сторож. — Три цельных года, не то что нынешние. Нас так учили — до смерти не забудешь.

Обломки веток Сыскарь прихватил с собой. В оборотней он не верил, но оставался вариант с прирученным волком, действиями которого руководил человек. Тоже вполне себе фантастический вариант, но всё же не до такой степени, как с оборотнем. К тому же никаких вещественных доказательств, кроме этих двух обломков веток, они так и не обнаружили. Чем чёрт не шутит, думал Сыскарь. А вдруг на них ещё и «пальчики» остались? Само по себе это, ясно, доказательство хилое — мало ли кто и зачем брал в руки эти ветки. И даже отгибал ими колючую проволоку. Но хоть что-то.

Утро Андрей Сыскарёв встретил в районной больнице на диване из некогда чёрного кожзама, который, судя по выпирающим пружинам, заплатам, трещинам и общему печальному виду, был здесь поставлен ещё в советские времена и доживал последние месяцы, если не дни. Ночью, когда Сыскарь вернулся в больницу из Кержачей, дежурный хирург (выяснилось, что его зовут Владимир Борисович) сообщил, что операция (тьфу-тьфу) прошла вроде бы удачно, и жизни раненого ничего не угрожает. Но пообщаться с ним можно будет — и очень недолго! — в лучшем случае завтра.

— А когда я смогу забрать его в Москву? — осведомился Сыскарь.

— Вы на машине? — спросил в ответ врач.

— Да, и на хорошей.

— Ну… Если всё пойдёт нормально, на что я очень надеюсь, то, думаю, через два-три дня можно будет рассмотреть этот вопрос. Нет, конечно, если вы готовы рисковать здоровьем друга, можно и завтра…

— С чего вы взяли, что я готов рисковать его здоровьем? — холодно удивился Сыскарь.

— Э… не знаю, — смутился врач. — Мне показалось, что у вас недовольное выражение лица.

— Просто устал, — растянул губы в улыбке Сыскарь. — Не обращайте внимания. Скажите, я могу ещё что-то сделать? Лекарства, деньги?

— Нет, что вы. — Хирург машинально притронулся к нагрудному карману. — Вполне достаточно, и всё необходимое у нас есть.

Андрей как раз успел посетить туалет, умыться, позавтракать в раннем кафе напротив и вернуться в хирургическое отделение, когда к нему подошла заранее простимулированная денежной купюрой дежурная медсестра и сообщила, что пациент Иван Лобанов проснулся и его можно увидеть.

— Пять минут, не больше, — предупредила она. — И учтите, что разговаривать ему нельзя категорически.