Артём Лунин - Башня Близнецов 2 (СИ) Страница 16

Твари на человеческие понятия чистоты и нечистоты было глубоко плевать. В медвежьем дерьме оказались какие-то нужные вещества — и она, не мудрствуя лукаво, впитала через кожу. Хегор уже и внимания не обращал, что тварь жрёт траву, на которой он лежит, кору деревьев, на которые опирается, насекомых, что садятся на него.

— Плохо, — искренне сказал сам себе. Он расчитывал, что медведь нападёт и убъёт его. Не исключён был и другой вариант — что он сам убъёт медведя. И сожрёт. Целиком. В последнее время такого не было, но Хегор хорошо запомнил, что тварь может заставить его драться и жрать, погасив сознание, забыв обо всём.

Но вот что сам медведь его испугается — такого он не ожидал.

Снова хотелось есть. Хегор с хрустом выломал палку и пошёл следом за медведем.

За прошедшие дни Хегор достиг с существом, гнездившимся внутри, не мира, но перемирия. Нутро указывало, что нужно, и за эти дни ему случалось глодать древесную кору, слизней, со скорлупой глотать птичьи яйца, траву. Голод отступал, но никогда не уходил полностью.

Зато потребность во сне и отдыхе почти исчезла. Хегор просто садился на землю и отдыхал. Иногда к нему приходили видения памяти, но чаще он просто погружался в оцепенение, подобное тому, что охватывает в холоде змей, ящерок. И через час-другой снова шёл, подбирая этих самых пресмыкающихся, вялых по ночной поре.

Ему стало казаться, что быть мёртвым не так уж плохо…

Гоня мысль — смириться, принять то, что случилось, — Хегор упорно шёл на север.

Лесная живность разбегалась с его дороги, хищники обходили стороной. Может быть, будь сейчас лютая зима, волчьи стаи соблазнились бы попробовать на зуб непонятно пахнущего человечка… но летом пищи в лесах вдоволь.

Интересно, а замёрзнуть я могу? — Хегор ярко представил белую вьюгу, секущий льдинками ветер, пронизывающий до костей…

Даже озноб пробил. Хегор помотал головой, отбрасывая мысли о зиме. Что же случится с ним в холодное время? Придётся в спячку завалиться, как делают медведи и некоторые чудовища?..

Скоро всё тело болезненно зачесалось, и Хегор с удивлением обнаружил, что из-под кожи лезет густая и длинная светлая шерсть. Как будто обычные человеческие волосы, но повсюду…

— Стой, дурак, я всего лишь вообразил!..

Тварь, помедлив, обратила происходящее вспять. Ощущение "залезающих" в тело волос оказалось не из приятных. Хегор знал, что может попросить, и боль будет неощутима, но предпочитал её тупому онемению по всей коже.

— Так-то лучше. Хотя… — он с неудовольствием ощупал голую голову. — Давай обратно… да не по всей голове!..

Тварь послушалась, но потом…

— Нет, опять!.. — взмолился Хегор, ощутив пока ещё лёгкие позывы голода.

Да, сурово ответили изнутри. Худо-бедно научившись приказывать твари, Хегор расплачивался за "лепку" чувством непреходящего голода. Смирившись, он пошёл быстрее, поглядывая по сторонам. Он мечтал о встрече с каким-нибудь крупным зверем. В этих краях мальчишки охотятся с самого детства, но он, задохлик, ни разу не брал утку-гуся на стрелу, не ночевал на солончаках… Наверное, было бы легче…

И сейчас ему доставалась самая неприглядная добыча.

Ежи воняют. Он знал это с прошлой жизни, но в этой ощущал лишь благоухание съедобной плоти. Единственное, что плохо — колючки. Жевать неудобно.

Гадюки болезненно кусаются. Но в последнее время он навострился убивать сразу или ловить в выпаде за шею. Хотя змеи тоже спешат убраться с пути, не любят они человека.

Мыши…

А вот мелких грызунов тварь не одобряла. На ловлю одного шустрого комочка жизни требуется сил больше, чем получишь, сожрав вместе с шубкой и длинным хвостом. Разве что прыгучие зайцы хоть немного "окупают затраты"…

Подпрыгнув, Хегор отломил с дерева грибок-чагу, откусил жёсткий пахучий край. Нет, не по вкусу… Отбросил. Растопыренной пятернёй выхватил рыжик, едва выставивший шляпку из прелой земли. Сунул в рот, давясь, вместе с крошками мусора.

Мало, мало… Всякие ягоды-грибы не утоляют голод. Нужно мясо.

Одолев подъём, он направился вниз. Необыкновенно обострившимся слухом поймал звон воды.

И что-то ещё…

Сначала он не понял, что заставило его круто остановиться и припасть к земле. Осторожно выглянул из-за кустов…

Интересно, можно ли мне, мертвецу, вознести молитву?.. — подумал. Поблагодарить Дарная…

Ручей звенел, прыгал по камням. У крутого спуска к воде суетились кабаны.

Матка с поросятами.

Неслышной тенью Хегор скользнул в кустах. Мир стал ярким и неторопливым, видимым как бы со всех сторон.

За добрую добычу!..

Полосатые поросята с визгом порскнули в разные стороны. Мать издала истошный звук — нечто среднее между визгом и рёвом, — и обратила клыки в сторону Хегора. Левый нижний был обломан, с рыла капала вода…

Хегор уклонился от стремительного выпада, подпрыгнул и полоснул когтями толстый загривок. Интересно, подействует ли его яд?.. Свиньи редко умирают от укусов змей, клыки коротки добраться через сало до живой плоти, до кровотока…

Разогнавшаяся матка пролетела под Хегором, и тот обрушился на поросят. Первого лишь зацепил когтем, второго подмял всем телом и мгновенно перервал жилу жизни.

Матка развернулась и с визгом атаковала снова. Хегор увернулся, опять ударил, кабаниха с маху стоптала, расплющила собственного детёныша…

И, видимо, решила, что с неё довольно. Поспешила за остальным выводком, припустившим вниз по течению ручья. Отравленный поросёнок, жалобно визжа, пытался бежать следом, ноги его заплетались, и он ткнулся пятачком в воду.

Чтя заповедь охотника, — не мучай понапрасну, — Хегор поспешил его добить. Разделывать пришлось когтями. Тварь нетерпеливо поскуливала изнутри, искренне недоумевая — зачем, если можно сожрать целиком. Но Хегор всё-таки вытряхнул требуху, хотел и шкурку снять, но навалилось безразличие. Перед кем он тут притворяется человеком?..

Говорят, в жарких странах есть животные, которые носят детёнышей в сумках, растущих на животе. Лениво воображая, Хегор почесал брюхо, вонзил когти и потянул. Где там желудок у человека?.. Теперь будет здесь. Лоскут кожи отделился с противным треском, тут же стал подживать. Хегор запихнул поросёнка в получившуюся сумку, вошёл не весь.

Откусывая по кусочку от другого поросёнка, он с хмурой весёлостью подумал о том, какой ужас внушил бы случайному встречнику. По виду мальчишка, в когтистых лапищах — кровавый кус, из тела торчат копытца…

Впрочем, непорядок был недолгим. Засунутый в сумку поросёнок постепенно сходил на нет, скрылись и копыта. Мешкобрюхи, вспомнил Хегор. Эти твари Стаи похожи на чудовищных толстяков… на самом деле на пузе у них сумка, такой же "вывернутый желудок" вроде его сумки