Евгений Константинов - Как я играю! Страница 16

– В таком случае объяви это громко, для всех.

Пшенг не заставил просить себя дважды. Повернувшись к взиравшей на него толпе, он выдержал небольшую паузу, набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании выпалил:

– Когда тело несчастного господина Меналы увезли в факультетский замок, профессор Чаб подошел к декану Кшиштовицкому и сказал ему с упреком: «Он погиб из-за твоей магии, Эразм!» На что декан Кшиштовицкий ответил: «Да, это я во всем виноват!» Вот…

Декан Эразм Кшиштовицкий в одиночестве стоял в малом экзаменационном зале факультета, вблизи стола, на котором, прикрытое до подбородка простой тканью, лежало тело профессора Меналы. Копье-нос магической рыбины из груди покойного успели вытащить, а выступившую кровь – смыть. Кшиштовицкий вспоминал.

Он познакомился с Меналой в годы юности и теперь припомнил те множества шалостей, которые они вместе проделывали, еще будучи студентами, общие победы и неудачи на рыболовных соревнованиях, припомнил, как учились, сдавали экзамены, становились преподавателями факультета рыболовной магии, как совсем недавно плечом к плечу отражали Прорыв.

– Эх, Менала, Менала, – горестно вздохнул декан. – Это же из-за меня ты погиб, хоть и не хотел я этого, видит Светлая вода – не хотел! Как же так получилось? Что за трагическая ошибка вкралась в мои расчеты?

Кшиштовицкий принялся перебирать в памяти все этапы примененного во время сегодняшних соревнований колдовства. Он мог дать руку на отсечение, что все было учтено: положение планет, фаза луны, направление ветра; не было ошибки и в произнесенном им магическом речитативе, и в проделываемых пассах над макетом местности. Все, все он делал правильно, да и магическое заклинание было направлено лишь на перемещение рыбы из одних секторов в другие, но никак не на возникновение катаклизмов! И профессор Чаб, прибежавший к нему в кабинет и заставший его за магическим действом, сделал слишком поспешные выводы. Если Кшиштовицкий и был виноват в случившейся беде, то лишь косвенно…

В дверь коротко постучали, и на пороге появился юноша с бледными кругами под глазами.

– Господин декан, – негромко произнес Курт, – простите, что мешаю вам… но тут такое… очень важное дело…

– Да, студиоз, говори.

– Там, у Главных ворот, бой идет! – ошарашил Кшиштовицкого вампир. – Герптшцогские троглины пробиваются в замок. И сам Ули-Клун с ними. Обвиняет вас в черном колдовстве и говорит, что вас надо арестовать, а факультет закрыть. Их много, и долго наши тролли не продержатся. Надо усилить оборону и срочно слать гонца в Академию…

– Нет! – прервал Курта декан. – Не надо ничего усиливать и никого никуда посылать. Я выхожу к герптшцогу.

– Как?! – И без того бледный, вампир стал похож на серую ткань, покрывавшую тело профессора Меналы. – Как выходите?!

– Я не имею права отрицать свою вину и готов ответить перед законом.

– А как же наш факультет?

– Не волнуйся, студиоз, никто не посмеет закрыть факультет рыболовной магии, даже сам Ули-Клун.

Кшиштовицкий бросил последний взгляд на Меналу и покинул малый экзаменационный зал.

Перед Главными воротами замка факультета рыболовной магии, закрытыми и запертыми изнутри, не только суетились герптшцогские стражники, но собралась и довольно внушительная толпа. В основном – жители Фалленблека. Но стояли в толпе и директор факультетской библиотеки господин Чаб, и профессор юриспруденции эльф Малач, и студентка-первокурсница лекпинка Ксана, другие преподаватели и студенты.

Но если они, не имея возможности попасть в родные стены факультета, ничего не предпринимали, то герптшцогские троглины-стражники прилагали к этому немало усилий. Орудием проникновения они избрали таран – наскоро спиленное дерево, закрепленное на телеге, которым с разгону пытались разнести ворота. Больше всех суетился начальник стражи господин Еноварм, голову которого украшал стальной шлем вместо привычного кожаного.

– Поторопися, поторопися, енотывидные! – азартно руководил тот подчиненными. – Государственного преступника ловим. Тыркайте, тыркайте таранчиком!

Усердия троглинам было не занимать. Казалось, сломайся их импровизированный таран, и вместо него стражники продолжали бы ломиться в ворота собственными головами. Однако до сих пор в щепки была разнесена только караульная будка.

Молодой тролль Поско, дежуривший в этой будке и первым заметивший приближавшихся стражников герптшцога Ули-Клуна, успел вовремя ее покинуть и закрыть ворота буквально перед носом троглинов. И до сих пор Поско вместе со своим начальником пожилым троллем по имени Еффы были единственными, кто оказывал сопротивление непрошеным гостям. Сопротивление, надо сказать, действенное. Прежде чем отряд троглинов начал таранить ворота, десяток гоблинов-пращевиков, также состоящих на службе у герптшцога, осыпали камнями Большую Западную башню, в которой укрылись факультетские стражники. Ни Еффы, ни его помощнику эти камни ущерба не нанесли, зато теперь те же самые камни нет-нет да и летели обратно. Летели достаточно точно: мало того что были ранены несколько троглинов и гоблинов-пращевиков, так еще пострадал и сам герптшцог. Брошенный Поско булыжничек величиной со страусиное яйцо, отскочив от земли, угодил Ули-Клуну в коленную чашечку!

Во второй раз за сегодняшний день герптшцог распластался на земле и во второй раз перепачкал свое парадное одеяние. Но если утром на берегу Ловашни он отделался лишь легкой царапиной на щеке, то с распухшей коленкой дело обстояло посерьезней. Однако отступать Ули-Клун не собирался. Отдав приказ прекратить обстрел башни, чтобы не доставлять факультетским стражникам боеприпасов, он не без помощи слуг доковылял до своей кареты и теперь сидел в ней, наблюдая за происходящим, и молча проклинал все на свете, и в первую очередь – декана Кшиштовицкого.

С не меньшим интересом наблюдал за штурмом ворот профессор Малач. Особое внимание уделяя придворным магам, приехавшим под стены факультетского замка вместе с герптшцогом. Ох, не просто так они стояли и смотрели на атакующих ворота троглинов, неспроста, образовав неровный пятиугольник, поставили шестого мага в центр, и неспроста этот маг вскидывал вверх руку всякий раз перед тем, как разогнавшийся таран должен был ударить в ворота, после чего тут же ее опускал.

– Ксана, пойдем-ка отсюда, – наконец обратился он к молодой лекпинке, стоявшей рядом и еле сдерживающей накатывавшие на глаза слезы.

Взяв студентку за руку, профессор протиснулся с ней через толпу и быстрым шагом повел к ближайшему леску, на крохотную поляну. Где, присев на корточки и глядя девушке в глаза, серьезно сказал: