Ч. Цыбиков - Хроники Земли Простой (специально обработанные для жителей Земли) Страница 16

Эрвин огляделся. Прямо перед ним зияла дыра, проделанная гирей, чуть поодаль без чувств лежал его товарищ, в стороне корчился со сбитым дыханием его командир. Остальные меченосцы застыли, каждый на том месте, где его застала вся эта эскапада. Барабан засбоил, дал последнюю нестройную дробь и смолк.

В гробовой тишине, ни на кого не глядя, Эрвин сошёл с помоста, поднял с земли плащ, зашёл в шатер, взял свой заплечный мешок и двинулся восвояси.

Шагая по улицам Конды, Эрвин Куман времени зря не терял. Думами своими тяжкими и беспросветными он надёжно вгонял себя в состояние, которое в некоторых иных мирах люди учёные называют депрессией. Состояние это было тем непригляднее от того, что по характеру своему Эрвин относился к тем людям, у которых чувство долга является основной пружиной для каждого поступка.

В депрессии этой он несколько механистически, руководствуясь принципом «куда глаза глядят», добрался до Северного Ортаска, где наши герои и нашли его в номере гостиницы, читающим книжку.

Глава 4,

Итак, на дороге показалось облако пыли. Это во весь опор верхом на лошадях неслись, громко распевая патриотические куплеты непристойного содержания «Гномики — лучшие любовники», гномы из клана Белой Дивы. Начищенные топоры сияли на солнце, развевались на ветру бороды, при этом бинты и пластыри придавали гномам какой-то потусторонний вид, словом, зрелище было достойно кисти Дали.[7] Увидев место казни, гномы на полном скаку осадили своих лошадей и, аккурат на куплете «Он вылетел из спальни, как мыло с умывальни», продолжая петь, посыпались на землю. Однако, соприкоснувшись с землёй, они тут же замолкали, вскакивали и бодро смыкали ряды. По рядам рослых бородатых мужчин пронёсся суеверный шепот «Мумии, мумии, ожившие мумии Дакаска!» и появились первые признаки паники.

— Стойте, чего вы испугались? — вскричал Гудин Роб. — Вы что, никогда не видели мумий?

— Эу! Не, не видели! — отвечали бородатые мужчины. — Мы — народ простой, по кладбищам не ходим!

— Где мумии?! — занервничали было успокоившиеся гномы.

— Вы мумии! — безапеляционно заявил Гудин Роб. Реакция гномов была сложной, неоднозначной и многоэтапной. Во-первых, они достали фляжки и сделали по глотку, с видом разумных существ, переживших глубокое душевное потрясение, во-вторых, они успокоились и повеселели, в-третьих, их предводитель показал Гудину Робу кулак и громко произнес:

— Сам ты мумия!

Рослые бородатые мужчины начали пятиться, внимательно разглядывая Гудина Роба, вокруг которого за считанные секунды образовалось пустое пространство. Где-то в стороне мстительным колокольчиком хихикнула Аманда.

— Да вы что? — вскричал уязвленный в самое сердце бывший генеральный прокурор. — Да какая из меня мумия? Я и на мумию-то не похож! Я же тёплый, вы же меня знаете! На мне и бинтов-то нет … — тут Гудин Роб осёкся и посмотрел на свою перебинтованную ногу. Все поспешно сделали ещё один шаг назад и внимательно посмотрели на его перебинтованную ногу. Затем кто-то из рослых бородатых мужчин откашлялся и робко произнёс:

— Вообще-то, по-моему, он ещё не совсем мумия.

— Кто знает, — с плохо скрываемой надеждой в голосе сказал Эрвин. Боевые свиньи неистово закивали головами, а в стороне снова хихикнула Аманда. — Может, пройдёт каких-то полгода, и он покроется бинтами с ног до головы.

Справедливости ради следует отметить, что, говоря о бинтах, меченосец не очень кривил душой. Последние полчаса он только и делал, что строил планы относительно будущего Гудина Роба. При этом план, по которому надлежало выдернуть ноги у Гудина Роба и вставить их Гудину Робу вместо рук, а руки засунуть в карманы штанов и громко смеяться при этом, был, пожалуй, наименее кровожадным из них.

— Не слушайте его! — с неподдельным пафосом заговорил бывший генеральный прокурор. — Я не мумия, я готов поклясться в этом чем угодно! Короче, если я мумия, то пусть все деревья попадают на землю!

— Эу, — благоговейно сказал рослый бородатый мужчина, — это сильная клятва. Ясное дело, Гудин не мумия.

Рослые бородатые мужчины облегчённо вздохнули, задвигались, окружили Гудина и начали выражать свою приязнь увесистыми шлепками, наносимыми ладонями по плечам своего предводителя. Ясное дело, говорили они, какая же он мумия, вот если бы деревья попадали, это было бы другое дело, а так конечно, да и теплый он какой, а мумии не такие, коровы тоже теплые, свиньи, а свиньи это не мумии, значит и Гудин не мумия, раз он тёплый, как свинья, ясное дело. Гудин в ответ радостно улыбался, пошатываясь под шлепками рослых бородатых мужчин. В этот миг сосна, которая уже довольно долгое время натужно скрипела под тяжестью неторопливо раскачивавшихся боевых свиней, со страшным треском и громким свиным визгом рухнула на дорогу. Гудин снова оказался в одиночестве и от отчаяния чуть не заплакал.

— Да вы что?! — дрожащим голосом заговорил он. — Дураку понятно, что это случайность. Ну хотите я ещё чем-нибудь поклянусь, ну, например, пусть все умрут, если я мумия!

— Эу! Не горячись! — недружным хором загудели рослые бородатые мужчины. — Тебе чего, поклялся и будь здоров, а мы бац! и все помрём. Не пойдет!

Тут в разговор вмешались гномы.

— Милостивые государи… — произнес Кудряшка Сью, высокий кучерявый гном, бывший, судя по всем предыдущим событиям, предводителем гномов и замолчал. Все опешили, рослые бородатые мужчины даже забыли о Гудине Робе и, открыв рот, уставились на гномов. В самом деле, слышать от гномов, самых грубых и суровых существ Земли Простой, вместо их обычного «Эй вы, балбесы!» слова вежливости было очень непривычно. Но самое интересное, больше всех, казалось, удивился сам Кудряшка Сью. Остальные гномы тоже удивились.

— Не соблаговолит ли наш досточтимый вождь… — сказал гном по имени Бом и тоже замолчал.

— Боже мой, милостивые государи, заклинание подействовало, не будь я Армандо Хулиочавес Диго Де Плекс… Де Плесси Коаксиаль … Кассельбоатль, вот! — с дрожью в голосе вскричал гном Армандо Хулиочавес Диго Де Плесси Кассельбоатль.

Чтобы читатели поняли суть происходящего, нам надлежит ненадолго возвратиться в Северный Ортаск, к событиям, которые произошли за несколько дней до описываемой сцены.

Глава в главе,

В зале Ортасского Народного суда было жарко и многолюдно. Большое скопление народа объяснялось тем, что в зале Народного суда шёл суд. Эка невидаль, скажет кто-нибудь, суд в здании суда! На то оно и здание суда, чтобы в нём был суд. Во всех цивилизованных странах дело так и обстоит, но только не в Ортаске. В Ортаске, к глубочайшему сожалению местного населения, дела с судом обстояли несколько иначе. Дел, достойных того, чтобы собираться в суде, как-то не находилось. Сами ортассцы считали, что всему виной их неистребимая простота и неотёсанность; да, вздыхали они, что есть наш Ортаск по сути своей? Деревня! То ли дело в Билгейтце, живут же люди, каждую неделю читаешь в газетах, то ограбление, то арест мздоимца, то злостное хулиганство; цивилизация! А у нас? Поэтому зал суда в будние дни пустовал, а по субботам там устраивали танцы. Так что нет ничего удивительного в том, что на первое за двадцать лет судебное заседание народ повалил валом. Даже на концерте великого барда Кирка Филиппоусиуса, проходившем, кстати, в этом же здании, не собиралось столько народу.