Анастасия Вихарева - Тайны гор, которых не было на карте... Страница 16

Избранный и Ее Величество опять переглянулись. Цыганский еврей осуждающе покачал головой.

— Это оттого, что вы, Ваше Величество, вампиром стали по собственной воле! Немощи наши уходят от нас вместе с осужденным. Избранные мы, Помазанники, царями поставил нас Господь… Я в переносном смысле, над невразумленными и над собою. Но волю надо еще Богу предъявить, чтобы половинка к половинке легла и туго ребрами связалась. Проклятые за жизнь цепляются разве? Судьба у них такая, предначертание. Это как два птенца в одном гнезде: дает нам Господь супостата, и тут уж кто кого вытолкнет раньше, тот и выживет. И боремся, а клятвы наши в Царствии Небесном — победа наша!

— Вот и надо нести просвещение! — сказал Его Величество. — Чтобы равно бились. А то иной умный, а на Небо отправляется, а дурак землю топчет! И тошнит от него порой… Пусть бы уж все вампирами стали!

— А если все вампирами станут, кто наши клятвы Нашему Батюшке на Небо доставит? Нет, всем становиться вампирами никак нельзя! — новый сборщик податей осуждающе покачал головой. — И потом, кушать еще хочется, с голоду вымрем! — разоткровенничался он, не сводя глаз с Ее Величества. Да и она с него не сводила, хорош был цыганский еврей. Крепок мышцей. Статен. Пригож. — У нас сразу гемоглобин понижается, потому что кровь наша в землю уходит. Вот вы, наверное, думаете, Ваше Величество, что мы кровь пьем? Нет, это они ее у нас пьют, а мы просто обратно силу себе возвращаем! Потому и проклятые нами, что выкачивают соки из нас. Пьют глазами, не нанося ран, даже мы так не умеем. Вы, только представьте, Ваше Величество, какая зависть-то в них, какое желание встать на место наше, какая изжога мучает, когда думают они о сестре или брате нашем, мечтая сделать его собственностью! Не любить их — святое, быдло — оно и есть быдло.

— Да как же пьют, ведь в муке живут! И мы думаем так же! — расстроился Его Величество. — Что, мало среди нас завистников? Палец подставь, всю руку оттяпают!

— За то и живут! — ответил избранный уверено. — Бог их наказывает, ибо вреда от них больше, чем пользы! И нам наказал не жалеть. Йеся то же самое говорил, только не велел озлобляться, учил понимать, что наказан проклятый за дело. Блаженный он. И относится надо с пониманием. Слово утешительное сказать. Правда наша — и видим мы грех его, и понимаем, и вразумлены. Мы не только думаем, мы делаем!!! Сделали и признали, что сделали. А они не делают, только думают — но ведь и не признают, что сделали бы, а не сделали… Дух силен, плоть же немощна, потому мы дух, а они плоть. Что же мне, спрашивать у плоти, что мне с нею делать? То-то и оно! А потом, что взамен они могут дать за нашего брата или сестру? Вы вот с Ее Величеством все делите поровну, она вам, вы ей — а они разве смогли бы так, ничего-то не имея, ничего-то не умея?

— Что-то вы меня запутали совсем! — хмуро проговорил Его Величество, призадумавшись.

— И не надо, и не думай, а клятву будем повторять! — отозвалась Ее Величество, успокаивая всех сразу. — Что-то я подзабыла, как говоришь имя твое?

— Барон Душегуберман. Обер Удо Нитки.

— Пиши, — приказала Ее Величество секретарю, — а Барону Душегуберману Оберу до Нитки присвоить звание главного министра финансов и податей.

— Поздравляю с назначением, — благословил новоиспеченных министров Его Величество, пожимая обоим руки. — И… мне бы фонд такой, на черный день, — пожелал он им. — На личные нужды моего народа, — он с любовью и обожанием посмотрел на Ее Величество. — Стабилизационный! В трое крат бы больше казны государственной! Народ мой такой головастый, все время какие-то проекты придумывает и запрашивает средства из моего кармана. Приходится выступать спонсором и инвестором, а мне это не выгодно. А казна государственная на год вперед расписана, подати наперед собрать бывает сложно, уж как не старались. А был бы такой фонд, то, как проект, сразу реализация. Государство обязано помочь своему народу. Например, народ на золотую рыбку запрашивает, нужное дело и полезное, а где взять? Дороговаты нынче золотые рыбки!

— Сделаем, Ваше Величество! — деловито пообещали новые министры. — Живота не жалея! Затянут пояса потуже, куда деваться-то?! Нужды государства не выше ли нужды народа? Горе тому народу, в котором отдельные народы и едят, и пьют, а государство нужду терпит! Все подсчитаем, каждую копеечку. Пусть пошевелятся и соберут у народа помельче, если не хотят живота лишиться. А мелкому народу живот не надорвешь, он у него при огороде…

— Господи, сколько ума-то у вас! — восхитилась Ее Величество, пожимая пальцы Его Величества за щедрость к народу. Значит, не забыли ее избы, не дали проклятой поживиться, опять нужду терпит! Такой щедрости от мужа она не ожидала. Или сработал план Котофея Баюновича, значит, вернется вскоре. Или заклятия, наконец, заработали должным образом… Хорошо-то как! И повод есть отблагодарить Его Величество… — Мне бы скорее, нужда не терпит, — поторопила она министров. — Заказала я золотую рыбку, но недостает средств. Подкуп уже посулила, запросили немало. Народу золотой рыбки всегда не хватало. И все на мне! Развратился народ…

— Истинно, Матушка, истинно! Плох тот вол, по спине которого плетка не хаживала. Не приучен пахать. Так и народ неразумный, выгоды своей не понимает. Откуда ему фураж взять, если не пахано поле? Ну да мы это исправим! — пообещали оба новых министра, низко кланяясь.

— Как мыслим-то мы с тобой одинаково, — опять восхищенно произнесла Ее Величество, почти с обожанием глядя на нового министра, который был из цыганских евреев.

Пятясь, новые министры покинули тронную залу.

И почти сразу в тронную залу вбежал, нет, ворвался господин в папахе и с шашкой наперевес.

— Ну что еще случилось? — спросил недовольно Его Величество, который уже собрался уходить, узнав во вновь прибывшем генерала Кидалу Забейка.

— Не просто так! — воскликнул генерал, кидаясь в ноги Ее Величества. — Матушка Благодетельница, не оставьте детей свих! Матушка, вот вам истинный крест, мой недогляд!

Ее Величество отпихнула ногой генерала и села обратно на трон. Она собиралась последовать за Его Величеством, потому как благодарность ее распирала внизу живота и приятно постукивала и звала за Его Величеством, но Его Величество уже вернулся и сел на свое место. И ей ничего не оставалось, разве что последовать примеру.

— Не стони, дело говори! — приказала Ее Величество. — Да не мне, паскуда ты этакий! Я силой не воюю — я слабостью побеждаю!

— Ваше Величество, — умоляюще простонал генерал, чуть сместившись в другую сторону поближе к Его Величеству. — Не достает нам опыта взять под контроль неуставные отношения!