Светлана Багдерина - Срочно требуется царь Страница 16

Увидев, что все вокруг погружены в глубокий сон, он хотел было на цыпочках удалиться, пока ненароком не разбудил кого-нибудь, но взгляд его случайно упал на дальний конец прихожей.

Дверь в противоположном конце комнаты была призывно полуоткрыта, и Иванушка вдруг подумал, что если он просто подойдет и заглянет, поглядит одним глазком, как там спят постольские найденыши, и сколько их, то не будет большой беды ни им, ни воспитательному процессу…

Он снял с ближайшей полки светящуюся восьмерку, быстро пересек небольшую приемную и заглянул в темноту.

Там оказалось помещение побольше, заставленное сдвинутыми попарно полированными столами на витых позолоченных ножках и невысокими табуретками с округлыми мягкими сиденьями. На широком массивном столе у стены, рядом с белеющим заготовленными на завтра дровами камином, под картиной, изображающей сердитого бородатого всадника с копьем и факелом, во мраке мутно поблескивали закопченными боками перевернутые котлы, окруженные составленными стопками деревянными тарелками.

Столовая.

В дальнем конце которой чернел прямоугольник еще одной двери.

Иван с минуту поколебался, пожал плечами и двинулся дальше, на волшебный головокружительный запах свежеструганного дерева новых кроватей, проникавший даже сквозь закрытую дверь спальни.

Тихо улыбаясь неизвестно чему, он осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

В спальне, в сиянии еще одного Находкиного шара, в проходе между светящимися желтизной новых досок кроватями, кого-то били.

Наказуемый стоял тощей спиной к полукругу своих катов. Один из них с силой стукнул жертву кулаком в спину, тот обернулся и ткнул пальцем в кого-то наугад, но не в того, кто его только что ударил.

— Мимо! Мимо! — засмеялись они и весело отвесили каждый по смачному щелбану неудачнику.

Тот громко вздохнул, пробормотал что-то на потеху остальным, развел руками и снова отвернулся в ожидании нового тычка.

То, что все они были одеты в единственную модель готового платья, которую удалось отыскать на скорую руку, и без того неприятное зрелище только усугубляло.

Рубахи и штаны умрунов мало кого наводили на радостные мысли.

— И за что это вы его колотите? — грозно вопросил Иванушка и переступил порог спальни, не дожидаясь развития событий. — Как вам не стыдно!

Девять одинаково неумело, но любовно постриженных голов моментально повернулись в его направлении, и восемнадцать пар глаз с настороженным любопытством уставились на него.

— Ты — новый помощник матушки Гуси? — с невозмутимым достоинством спросил самый высокий мальчик, только что подставлявший свою спину ударам.

— Да, — непреклонным тоном сообщил царевич, подумал, что это не совсем так, и поспешно добавил: — Почти. В некотором роде.

Но маленьких костеев такие тонкости не интересовали.

— Мы не бьем его, дяденька! — подошла к нему девочка с тонкой красной полоской ткани, призванной изображать ленточку, вокруг головы. — Что вы!

— Никто его не бьет!.. Зачем нам его бить?.. Он сам всех побить может!.. Мы же понарошку!.. Это игра такая!.. Ее все знают!.. — загалдели все в голос, устремились к смутившемуся Иванушке, как булавки к магниту и стали наперебой объяснять нехитрые правила.

— Он, Кысь, как будто булочник…

— У него как будто вор каравай украл…

— Вор его ударит…

— А он должен угадать, кто…

— Если на честного показал, то ему все по щелбану дают и снова стукают…

— А если угадал, то на его место становится вор…

— И он уже как будто булочник…

— Это же такая игра, дяденька!

— Хороша игра! — не уступал Иванушка, хоть уже и без того благородного гнева, с которым пару минут назад влетел в спальню. — Бить человека! Что вы, других игр не знаете?

Ребята переглянулись, пожали плечами.

— Так ведь тут бегать — не разбежишься…

— Простыню на мяч жалко переводить…

— Никто свою отдавать не хочет почему-то…

— И подушку тоже…

— А остальные они все неинтересные…

— Только для маленьких…

— А ты бы, дяденька, научил нас другим играм-то, — хитро прищурился на него большеголовый лопоухий мальчуган с щербатой улыбкой.

Играм?..

Играм?!..

Но Иван, проведший свое детство в четырех стенах библиотеки, ничуть не ограничивающих его бескрайний воображаемый мир приключений и подвигов, не знал никаких игр, кроме шахмат, а они без доски и фигур явно не имели шанса тут прижиться!

Если не знаешь, что ответить, отвечай уклончиво, учила его в свое время Серафима.

— Ишь, устроили тут тарарам! Безобразие! Дети ночью спать должны! — с преувеличенной суровостью, стараясь ничем не выдать охватившей его легкой паники, строго погрозил лопоухому пальцем царевич. — А ну-ка марш все в постели! Немедленно!

— А я не хочу спать, — заявил высокий, тот, кого назвали Кысем.

— Мы не хотим спать! — тут же поддержала его ребятня помельче.

— А вы пробовали? — резонно поинтересовался Иванушка, довольный, что вопрос с играми удалось так удачно замять.

— Н-ну… — замялись найденыши, тоже не лишенные чувства истины.

— Тогда договоримся, — присел на край незастеленной кровати царевич и оглядел ребятишек. — Вы ложитесь в постели, а я вам что-нибудь расскажу, чтобы вы уснули.

— Такое скучное? — разочаровано захлопала глазами девочка с ленточкой.

— Нет, такое интересное, — стараясь не показать внезапной неуверенности, сообщил Иван.

— От интересного не засыпают, — убежденно заявил лопоухий малец.

— Вот мы и проверим, — натянуто улыбнулся Иванушка, сраженный железной логикой лопоухого наповал.

— А что ты расскажешь? — заинтересовался Кысь.

— Увидите. То есть, услышите, — пообещал лукоморец.

Через две минуты все воспитанники городской управы лежали по своим кроватям, тихо, словно мышата в норке.

— Ну, рассказывай, — требовательно, будто барышник на базаре, выполнивший свою часть сделки, проговорил Кысь, прижимая край выцветшего лоскутного одеяла[15], наверняка принесенного из дома кем-нибудь из воспитателей, к подбородку.

Иванушка откашлялся в кулак, набрал полную грудь воздуха, вызвал перед внутренним взором знакомый пятнадцатикилограммовый том объемом в несколько тысяч страниц, начиненный приключениями, свершениями, походами, странствованиями и битвами, как ядро — гремучей смесью, и начал с первой страницы, как стихотворение стал читать:

— В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, что прозывается людьми добрыми Лукоморьем, жил-был царь Егор. И был у него единственный сын — витязь доблестный, богатырь сильномогучий, воин непобедимый, царевич-королевич Елисей…