Пол Андерсон - Сага о Хрольфе Жердинке Страница 16

Одно из таких королевств было на острове Альс, что лежит между Фленсбургом и Абенра-фьордом. Его владетели вели свой род от Одина и Фрейи, но в их жилах текла и вендская кровь. (Венды жили в восточных землях за Рудными горами, и их язык не сходствовал ни с датским, ни с финским.) Хотя вожди Альса и отличались доблестью, но их народ был малочислен, так что им приходилось присягать и платить дань конунгам Шлезвига.

Последнего из конунгов Альса звали Сигмунд. Он женился на дочери своего верховного конунга Хундинга. Она родила дочку, которую назвали Олоф, и вскоре умерла, так и не оставив мужу наследника. Может быть, поэтому Сигмунд воспитывал дочку как сына, брал ее с собой на охоту, учил владеть оружием, рассказывал о сраженьях, оставлял при себе, беседуя с мужчинами. Олоф выросла надменной и суровой, презирала женские рукоделия и, случалось, отправлялась в дорогу в кольчуге и покрыв голову шлемом, со щитом в руке, с мечом у бедра.

Ее отец тоже умер молодым. После его смерти дед Олоф, конунг Шлезвига Хундинг, убоявшись волнений, которые могли бы подорвать его власть, потребовал, чтобы жители Альса признали ее своей повелительницей. И поскольку саксам случалось доверять высшую власть женщине, а кроме того, старейшины согласились, что это лучше, чем смута, то так и было сделано.

Вскоре умер и Хундинг, и тогда смута началась уже в его владениях. Ловко натравливая противоборствующие стороны друг на друга, королева Олоф сумела добиться того, что стала сама себе хозяйкой. Она и не думала выходить замуж.

Ее считали самой завидной невестой во всех Северных Землях, да и остров ее был на диво удобен для войны и торговли, но всех, кто искал ее руки, она отсылала прочь и к тому же весьма бесцеремонно.

Собственные подданные Олоф не слишком любили ее, полагая, что она чересчур сурова и скаредна. Все же как королева она была не настолько плоха, чтобы восстать против нее, тем более что народ помнил о том, что Олоф — последняя в роду их собственных конунгов и к тому же находится под покровительством своих божественных предков.

Так обстояли дела на Альсе к тому времени, когда корабли Хельги подошли к его берегам.

Хельги знал, что королева обычно проводит лето на восточном побережье острова. Там, на берегу Малого Бельта, среди лесов была у нее небольшая усадьба: не палаты, а, скорее, охотничий домик. Здесь Олоф могла вволю охотиться, что очень любила, да к тому же в этих пустынных местах не было нужды в раздаче даров и пищи чужакам, чего она как раз терпеть не могла.

Дом стоял на обрыве, откуда далеко были видны берег и море, так что в случае опасности королева всегда легко могла послать морем за помощью или бежать в глубь острова. Хельги встал на якорь у острова Ли на другой стороне Бельта, дожидаясь, пока на море падет туман, обычный в это время года. Как только это случилось, его корабли один за другим украдкой, на веслах пошли через пролив. Промозглая туманная мгла была так плотна, что часто кормчий одного корабля не видел впередсмотрящего на носу другого. Корабли шли, связанные канатами. Сам конунг был на переднем. Лоцманом он взял местного рыбака, который досконально знал все рифы, течения, шхеры и бухты в тамошних водах. Они подошли ровно туда, куда стремились. Хельги, высадив войско на берег, поставил корабли на якорь под береговым обрывом.

Вечером туман неожиданно рассеялся — стали видны корабли и поблескивающая сталью кольчуг и копий толпа вооруженных людей, которые весело расположились на лесной опушке. Правда, в этом пока не было ничего угрожающего: на мачте передового корабля висел белый щит — знак мирных намерений пришельцев. И все же королева Олоф поняла, что окружена превосходящими силами.

Тем не менее посланников она встретила весьма высокомерно. Они же обратились к ней с такими словами:

— Хельги сын Хальфдана, конунг Дании, велел кланяться Олоф дочери Сигмунда, королеве Альса, и просить ее о гостеприимстве.

Ей не оставалось ничего другого, как передать, что она просит Хельги и его людей быть ее гостами.

И вот уже они подымаются по прибрежному откосу, входят во двор, эти юноши, неистовые, как морской ветер, гордые, как орлы. Олоф ждала их, сидя на своем высоком троне. Закат вызолотил гриву и мягкую бородку того, кто вошел и поприветствовал ее первым. И она и пришелец пристально вгляделись друг в друга.

Широкоплечий, широкогрудый, узкий в бедрах, горбоносый, крупная голова, крутой подбородок — Хельги был выше любого из рослых своих спутников. Ярко-голубые глаза на дочерна загорелом лице словно смеялись над королевой. Одет он был просто, и морская влага все еще капала с его куртки и плаща, но золотые запястья обвивали могучие руки, и рукоять меча тоже была выложена золотом.

Олоф была небольшого роста, но одежда не могла скрыть ни ее прекрасного стана, ни особого изящества движений, приобретенного благодаря охотничьим забавам. Круглолицая, широкоскулая, с крупным ртом, большие темно-карие глаза того же оттенка, что и курчавые волосы — в общем, эта девушка, немногим старше Хельги, была очень хороша собой. Надменно взглянув на гостя, она без охоты ответила на его приветствие.

— Я так много слышал о тебе, — весело сказал Хельги, — что решил проверить молву.

И с этими словами он без приглашения уселся рядом с королевой и велел слугам принести им пива.

— Приготовьте все так, чтобы наши гости ни в чем не испытывали нужды, — приказала Олоф своим людям.

Немало времени понадобилось слугам, чтобы наготовить на такую ораву нежданных гостей, но мед и пиво сразу потекли рекой. Датчане с шумом набились в королевские покои и принялись лапать женщин, пить и хвалиться прошлыми подвигами. Шум стоял такой, что Олоф и Хельги, хоть они и сидели рядом, приходилось едва не кричать, чтобы расслышать друг друга. Говорил в основном Хельги — говорил о себе — и чем больше пьянел, тем больше говорил.

Однако по лицу Олоф вовсе нельзя было заключить, что она чем-либо недовольна.

Когда наконец перешли к еде, Хельги сказал Олоф:

— Ты, верно, догадалась, что я приехал сюда вовсе не для того только, чтобы пировать; я хочу, чтобы сегодня вечером мы с тобой выпили наше свадебное пиво.

Олоф напряглась.

— Стоит ли так спешить, сударь мой? — спросила она.

— Нет, нет, — Хельги взмахнул бычьей костью, зажатой в руке. — Здесь довольно людей для свадьбы. Я обрету великую честь и пользу, если возьму в жены такую королеву, как ты. Потом можно будет освятить нашу свадьбу, обсудить размеры приданого и утренних даров и все остальное, но этой ночью мы ляжем с тобой в одну постель.

— Если бы мне было суждено выйти замуж, — ответила Олоф, сжимая черенок ножа так, что побелели костяшки пальцев, — я бы не желала иного мужа. Верю, что ты не истолкуешь эти слова к моему бесчестью.