Алексей Корепанов - Заколдованный остров Страница 16

Только не сегодня, решил Влад. На сегодня уже хватит. Завтра.

Если, конечно, распорядитель захочет разговаривать…

Так он и сидел в одиночестве, не замечая, как утекает время, и невидящим взглядом уставившись в неподвижную прозрачную гладь. Тишину этих пустынных помещений нарушал только отдаленный шум воды в трубах, ведущих к горячим подземным источникам. И когда над его головой раздался голос, он вздрогнул от неожиданности.

– Я так и знала, что найду тебя здесь, – сказала Дилия и, прошелестев подолом тонкого розового платья, опустилась на ступеньку рядом с ним.

Можно было подумать, что она возникла здесь прямо из воздуха – настолько неслышным было ее появление.

– Что, утешать пришла? – буркнул Влад, отводя взгляд от девушки. Он представил, как выглядел там, на арене… оплеванный… без трусов…

представил себя глазами Дилии – и лицо его обдало жаром, как будто он с разбега нырнул в горячий бассейн. Лучше бы она не приходила сюда!

Девушка провела пальцами по его распухшим губам. Пальцы у нее были теплыми и мягкими.

– Больно? – спросила она участливо.

Влад мотнул головой, словно обжегшись. Неужели она не понимает, что это ее появление, это ее участие – как нож в сердце? Неужели не понимает, что делает ему еще больнее?!

– Да, очень больно! – почти выкрикнул Влад, и эхо беспорядочно заметалось под перекрытиями. – Очень больно, – понизив голос, повторил он и отвернулся от девушки.

– Терпи, Влад, терпи, – негромко сказала она.

Влад резко повернулся к ней.

– Почему я должен терпеть? Почему нам всем постоянно приходится терпеть? Или ты вполне довольна своей жизнью, этими постоянными ударами? Ты довольна, Дилия?

– Все зависит от предназначения, – туманно ответила девушка, с прищуром глядя на неподвижную воду.

– А-а! – Влад махнул рукой. – Терпеть – наше предназначение? Почему?

С какой стати? Мой мудрый распорядитель Бат считает, что горожане когда-то нарушили какой-то порядок, а мы теперь за это страдаем. А ты что думаешь по этому поводу?

– Я ничего не думаю, – слегка пожав плечами, сказала Дилия. – У меня другие дела.

– Да-да, дела… – пробормотал Влад и горько усмехнулся. – Кого ни послушай – у каждого дела. У Альтера дела, у тебя дела. Только у меня дел никаких нет… – Он помолчал и поднял глаза на девушку. – А ты знаешь, что вот сейчас, на боях, этот верзила-распорядитель вовсе не случайно выбрал именно меня, а не кого-то другого?

– Почему ты так решил?

– Потому что он знал, как меня зовут. И выбрал не случайно, специально выбрал, чтобы унизить, на посмешище выставить. Понимаешь, не случайно!

– Я тоже знаю, как тебя зовут. – Девушка встала и сверху вниз посмотрела на Влада. – А вообще случайностей не бывает. Любая случайность вовсе не случайность – надо только знать причины. Терпи, Влад. А я пойду.

Она слегка кивнула и неслышно направилась к дверям. Влад провожал ее растерянным взглядом, озадаченный ее словами. И она, и Альтер говорили с ним так, будто знали что-то такое, что было неизвестно ему. Или, опять же, все дело было в манере вести разговор? Или они все-таки понимали то, что никак не мог понять он?..

«Я, наверное, очень ограниченный человек, – с горечью подумал Влад. – Я ничего не соображаю, я не могу сосредоточиться и не вижу ничего дальше собственного носа. У меня совершенно бестолковая голова…»

В дверях девушка обернулась к нему и ее голос отчетливо прозвучал в тишине просторного зала:

– Как это ты надумал спасать меня сегодня от потопа, Влад? Вот уж не ожидала…

Пока он подбирал слова для ответа, Дилия исчезла в глубине коридора.

«Не ожидала? Ты от меня этого не ожидала? Хорошего же ты, однако, обо мне мнения!» – обескураженно подумал Влад и, схватив лежащий рядом, на ступеньке, кусок мыла, с остервенением швырнул его в бассейн.

Окна кафе были задернуты тяжелыми темными портьерами, редкие настенные светильники не светили, а тлели, и в полумраке едва виднелись фигуры сидящих за столиками немногочисленных посетителей.

Влад специально выбрал место в дальнем углу, чтобы его не узнали те, кто мог зайти сюда после кулачных боев. Бои еще не кончились: когда он направлялся сюда мимо площади, она была все такой же безлюдной. Да и не кончались так рано бои. Он заказал бокал легкого вина, но даже не притронулся к нему. Подперев руками голову, он смотрел на еле освещенный мрачным лиловым светом скрытого фонаря помост у противоположной стены, на котором, слегка склонив голову к плечу, стояла Грустная Певица. Ее длинные черные волосы были стянуты черной слабо искрящейся лентой; мелкие лиловые искры едва уловимо мигали и на длинном черном платье при каждом ее движении. Бледное лицо певицы с темными провалами глаз было отрешенным и печальным. Она пела без музыкального сопровождения, пела негромко и как-то приглушенно, но ее голос не тонул в портьерах, не терялся в свисающих из-под потолка плотных темных полотнищах – он добирался до самого дальнего угла, где сидел Влад, и горькой струей проливался в душу. Этот голос, это пение навевали тоску, но были полны какого-то мрачного очарования. Так, наверное, могла бы петь угрюмая крылатая женщина с картины Дилии, потерявшая всякую надежду на лучшее будущее…

Влад, стиснув зубы, слушал Грустную Певицу, и чувствовал, как невольные слезы наворачиваются на глаза. Нужно было бы уйти отсюда, от этого терзающего душу пения, но он не мог сдвинуться с места, опутанный незримыми узами странных песен, время от времени переходящих в такой же негромкий проникновенный речитатив.

В полумраке небольшого кафе тягучими волнами качались над столиками бесконечные вереницы слов, таящих неизбывное уныние и близкую беду.

– Снова труба затрубит, предвещая иные невзгоды… Но не поймут, не увидят, где свет, а где тень… И отворятся гроба, и потянутся мертвые всходы… В воплях мучений придет страшный день… Судный день…

Смысл песен оставался скрытым от Влада, но он чувствовал угрозу, переполняющую их, и что-то дрожало у него внутри.

– Да, умираем мы, – не поднимая глаз, скорбно пела Грустная Певица, – и нету зол страшней… чем, пережив закат, пропасть во мраке дней…

Что все это значило? Что?..

Влад закрыл глаза и несколько мгновений боролся с вновь накатившей, невесть откуда взявшейся тошнотой. Голос женщины в черном заполнял все вокруг, одна песня сменялась другой, и невозможно было никуда скрыться от этого голоса.

– Не обманешь судьбу, мир – пустыня безбрежная… Мы – уроды душой, сонм больных и калек… Не помогут мольбы, и томимся по-прежнему…

Пустоте все равно, был ли ты, человек…

«Мы уроды душой… – Он не хотел открывать глаза, да и зачем открывать глаза? Полутьма снаружи и такая же полутьма внутри… – Мы уроды душой… Может быть действительно все дело в нас самих, в наших душах, а не в окружающем мире? Окружающий мир здесь вовсе ни при чем, а вот наше восприятие мира… Все видится в черном цвете, потому что чернота находится внутри нас… Может быть – так?..»