Генри Олди - Бездна голодных глаз Страница 17

III. Права собственности передаются Душеприказчику в бессрочное неограниченное пользование, без права обратного выкупа или аренды, с возможностью употребления приобретенного имущества по личному усмотрению Душеприказчика.

IV. Душевладелец обязуется с момента подписания настоящего договора и до срока исполнения обязательств Душеприказчика, оговоренных ниже, не вступать в секты, общины и сообщества религиозного характера (список культов, подпадающих под запрет, прилагается к настоящему договору.)

V. Душеприказчик обязуется со своей стороны обеспечить Душевладельцу с момента подписания настоящего договора полное абсолютное бессмертие, молодость и здоровье в полном объеме, с соблюдением всех положенных стандартов вышеуказанных качеств.

VI. Качества, оговоренные в п. IV, передаются Душевладельцу:

а) с момента подписания;

б) спустя ______ лет;

в) после выполнения особых услуг.

(нужное подчеркнуть)

VII. Особые условия, как то: предоставление на оговоренный срок богатства, власти, удовлетворение чувственных желаний; а также иные услуги, не противоречащие настоящему договору (нужное подчеркнуть).

VIII. Споры по настоящему договору не рассматриваются.

IX. Юридические адреса сторон:

Душевладелец Душеприказчик

__________________ Мир Мидгард,

__________________ Мелхский оазис,

__________________ средняя плита

__________________ Восточного источника,

__________________ Зал Ржавой подписи.

М. п.

…Те, которые Я, высказывали по этому поводу разное мнение — и до, и после случившегося, но какое это имело значение, если подпись у нас была всего лишь одна — одна на всех… пусть даже и с хитрой завитушкой в самом конце…

Глава четвертая

…Желтый песок арены, казалось, обжигал глаза. Харон поморгал воспаленными веками и с трудом встал на четвереньки. Потом помотал головой, отчего во все стороны разлетелся град песчинок, судорожным рывком поднялся на ноги, качнулся и сделал один шаг. Медленно наклонившись, ланиста подобрал выпавший меч и, спотыкаясь, побрел к центру арены — туда, где его терпеливо ожидал невозмутимый Пустотник. Сил уже не оставалось, и Харон вложил в резкий косой удар тяжелого лезвия то, что еще могло заменить силы, но ненадолго — память и умение, граненое упрямое умение измученного, кричащего тела.

Это был удар отчаяния. Но это был удар.

С тем же успехом можно было бы попытаться опередить собственную тень. Меч свистнул у самого лица Пустотника, и тот проводил оружие спокойным насмешливым взглядом. Он не пытался парировать, уклоняться; он вообще не делал почти никаких движений — и тем не менее Харон промахнулся. Не меняя позы, Пустотник небрежно хлестнул ланисту по щеке, и Харон отлетел в сторону, оседая на песок. Галерка одобрительно засмеялась, легкие аплодисменты порхнули по трибунам — людям понадобилось очень немного времени, чтобы научиться получать удовольствие от чужого позора. Всего два дня.

Харон лежал навзничь. Щека его горела. Голова ланисты была неестественно вывернута, и краем глаза он видел запасной выход на арену, толпящихся у проема угрюмых бесов из чужих каркасов, видел белого, как мел, Кастора, привалившегося к барьеру… Несколько раз Кастор пытался оторваться от обитого плюшем бордюра. Его вело в сторону, ноги подгибались, и кто-нибудь из стоявших рядом бесов поддерживал Кастора, стараясь не глядеть в безумные, воющие глаза старейшего из бессмертных, и помогал вернуться на место. Уйти ему не предлагали, да и не ушел бы он никуда.

Губы Харона тронула усмешка — труп, мумия усмешки, разлагающаяся и страшная. Он еще успел заметить, как бесы расступаются, оборачиваясь назад, а потом над ним склонилось лицо. Скуластое, чуть раскосое, с прядью жестких черных волос, падающей на лоб — и губы ланисты еще раз шевельнулись… неслышно, беззвучно…

Здравствуй, Марцелл, молчал Харон, что скажешь?… А я вот, сам видишь, — лежу… совсем…

Здравствуй, Харр, молчал Марцелл, зря ты это, полежал — и будет… Давай, я тебе помогу, держи руку… вот так, не спеша, потихонечку…

Неподвижный Пустотник стоял в центре арены. В пяти шагах от него они двинулись в разные стороны, обходя центр по кругу.

Трибуны молчали.

Не чувствовал я его. Ненавидел — да, боялся — еще бы, но… Не чувствовал. Полуприкрытая дверь, за которой… Зря мы их Пустотниками прозвали. Было, было дно у этой пропасти, что открывалась за дверью; далеко, дико далеко, не долететь… и что-то там ворочалось на дне, скрежеща чешуей, глухо порыкивая, вытягиваясь в полный рост…

Нет. Не чувствовал я его. И поэтому знал — промахнусь.

Одно мучило меня — почему вчера Кастор кинулся на Пустотника? Гордость, жалость — или понял что-то битый бес, увидел шанс, зацепку — и бросился в пропасть, да не успел?! Я ослабил перевязь, поправил трезубец за спиной и прислушался. Нет, Пауков в цирке не было, их бы я почуял наверняка. Один, один пришел, гад скалящийся, один, но — промахнусь. Как Харон. Как Кастор. Не чувствовали мы его. А он нас — да. Злобу нашу, страх, ненависть… Наверняка бил.

Харон шел тяжело, меч оттягивал ему руку, и держался ланиста преувеличенно прямо. Пустотник покосился на приближающегося человека, хмыкнул нечленораздельно, отслеживая взмах, и в это растянувшееся мгновение я увидел то, что бросило вчера Кастора от барьера.

Удовольствие, скользкое животное удовольствие от трепыхания жертвы, уже обвитой толстыми пульсирующими кольцами, от укусов ее игрушечных, никчемных — зверь выглянул на секунду из-за двери, зверь жадно облизывал губы раздвоенным языком — и я понял, почему бои провинившихся бесов с Пустотниками проводились при закрытых дверях, и обязательно один на один.

Узкая ладонь впечаталась в лицо Харона, в бессчетный раз сбивая его наземь — и я ударил в приоткрывшуюся дверь всем телом, выдергивая из-за плеча родной Лисиппов трезубец…

Ударил — и попал.

Пустотник рухнул на песок, чуть не придавив собой откатившегося Харона. Я перехватил трезубец для решающего выпада, и в следующую секунду дверь внутри Пустотника распахнулась окончательно — я ощутил, как он пытается сдержать ее неукротимый напор, зажимая рассеченную грудь — и пропасть позади двери перестала быть пустой.

С песка вставал Зверь. Плоская, ухмыляющаяся физиономия, утонувшие под низким лбом глазки, розовая пасть с узким длинным язычком и белоснежными клыками. Тело, закованное в зеленоватую чешую с металлическим отливом, прочно покоилось на треугольнике мощных лап и мясистого хвоста. Передние лапы были кротко сложены на груди и выглядели обманчиво хилыми по сравнению с могучим постаментом. По клиновидной груди текла густая кровь.