Трофей для Зверя (СИ) - Полина Верховцева Страница 17

Мел ничем не показала своего удивления. Бальный зал находился в другом крыле, и сюда звуки веселья не долетали. Но, кажется, для зверя не было ничего невозможного.

— У вас праздник, но кого-то не позвали? — хмыкнул он, — Неужели ваш пустой король, не хочет видеть рядом с собой свою верную помощницу. Недостаточна хороша или танцевать не умеешь?

Сам того не подозревая, зверь ударил в ту же пульсирующую рану, которая сегодня мешала дышать. Ударил со вкусом, медленно проворачивая отравленное лезвие.

Мел едва сдержалась, чтобы не активировать ошейник. Останавливало лишь то, что ему плевать. Сколько бы боли она ни причинила, как бы ни пытала — он даже не пикнет. Продышится и снова своими звериными глазищами посмотрит так, что колени начнут дрожать.

Самоуверенный, непростительно красивый сукин сын, глядя на которого снова вспоминались ядовитые слова.

На женщину не похожа…

Почему ей никак не удавалось избавиться от этой фразы, бьющейся в висках?

У Мелены даже в мечтах не было ни семьи, ни тихой уединенной жизни, ни тем более детей. Она не мыслила себя в другой роли нежели сейчас. Мимолетные любовники не задерживались рядом дольше чем на пару раз, потому что Мелена не нуждалась в их присутствии и воспринимала лишь как средство сбросить напряжение.

Интересно, они тоже ее боялись? Ночью обнимали, а на следующий день в корчме за кружкой пряной медовухи горько жаловались приятелям на судьбу? Со слезами на глазах рассказывали о том, как приходилось быть с чудовищем?

Пусть так. Ей плевать. Она просто брала то, что хотела и когда хотела.

И сейчас ей хотелось подтверждения тому, что она женщина. Хотелось поднять свою самооценку в собственных глазах. А кто может сделать это лучше, чем мужчина? Тем более тот, который полностью в ее власти, и от одного присутствия которого внутренняя самка начинала жадно облизываться и выпускать коготки?

Мел не любила врать самой себе. И сейчас не стала этого делать. Кхассер ее привлекал. С самой первой секунды. С того самого момента, как увидела его в темном плаще посреди оружейных прилавков.

— У верной помощницы короля свои планы на этот вечер, — на губах расползлась холодная улыбка, — подъем, котик.

Маэс не шевельнулся. Его лицо застыло и превратилось в каменную маску, до этого расслабленные плечи напряглись.

— Я сказала подъем! — она пихнула его ногу носком домашних туферь.

Медленно, не отрывая от нее мрачного взгляда, кхассер поднялся на ноги. Теперь ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть в стремительно набирающие черноту хищные глаза.

Он все понял, прочитал ее как раскрытую книгу. Но так было даже интереснее.

— У меня был сложный день, андракиец, — все так же с улыбкой произнесла она, неспешно развязывая шнуровку на платье, — самое время расслабиться. Как думаешь?

Небрежно отбросила тряпку в сторону оставшись перед ним в одном белье. Стыдливость, смущение — все это не про нее. Она стояла перед ним прямая, как палка и улыбалась.

Зверь злился. Впервые с момента заточения он злился настолько, что его ярость огненными мазками проходилась по коже.

— Что? Не нравлюсь? Недостаточна хороша для тебя, варвар? — насмешливо протянула Мел, поворачиваясь вокруг своей оси.

— Разве кому-то может это понравиться? — выдавил сквозь зубы. Быстрый взгляд мазнул по телу и поднялся наверх.

Мелена наблюдала за ним с ледяным спокойствием, но внутри лютовал пожар. Не того она мужчину выбрала, чтобы потешить потрепанное самолюбие. Этот не будет юлить, не станет угождать и делать вид, что его все устраивает.

Тем хуже для него. Он пленник, она — его тюремщица, значит, ее воля — закон.

Она подступила ближе, стараясь не думать о том, что мог свернуть ей шею одним движением. И никакие цепи его не остановят. Только ошейник.

Неспешно, почти с любовью расстегнула пуговицы на рубашке и кончиком пальцев провела по коже, повторяя контуры проступающих мышц.

В ответ на ее прикосновение раздался глухой рык.

— Зверь не страшится боли, но боится, что к нему прикоснутся? — насмешливо изогнула темную бровь, — или в Андракисе все такие недотроги?

Янтаря в его взгляде не осталось. Лишь тьма полная ненависти.

Мелена снова улыбнулась.

Теперь она знала, как заставить его беситься от беспомощности.

— Злишься? Мне это нравится, — подступила ближе, прижимаясь у нему всем телом, — в этом есть что-то особенное. Пьяняще-опасное.

Она чувствовала, как его сердце бешено мечется в груди. Видела, как в такт ему на виске пульсировала синяя жилка. И от этого сама едва дышала.

С огромным трудом зверю удавалось сохранять спокойствие, а Мел поймала себя на мысли, что когда он вот так близко, когда ощущает его горячую кожу своей, когда его ярость обжигает, у нее самой внутри просыпается то, что никогда не испытывала раньше. Предвкушение. Не было скуки и желания просто получить разрядку, как с другими мужчинами. Не было безразличия. Не было мыслей о том, что какие дела поджидают ее после и что будет на ужин. Ничего не было. Только предвкушение, расползающееся жаром по венам.

Рядом с ним все было по-другому. Каждое ощущение — обострено до предела, каждая эмоция — вспарывает на живую. Будь Мел слабее или трусливее, то непременно бы испугалась не только той силы, что клокотала в напряженном до предела мужчине, но и урагана, который поднимался в ней самой.

Она подняла на него пылающий взгляд. Ладонями прошлась по каменным от напряжения плечам, зарылась в густые двуцветные волосы и отстегнула цепь от ошейника.

С глухим лязгом она тяжело упала на пол. И от этого звука оба вздрогнули.

Зверь шумно втянул воздух, в его хищных глазах полыхало черное пламя. Не отрываясь от него, Мел также медленно спустилась по его руке и отцепила крюк с одного запястья. Потом со второго.

Он был почти свободен, если не считать ошейника, тихо поблескивающего в полумраке.

Обвила сильную шею руками и потянула на себя, вынуждая неподатливого кхассера склониться ближе:

— Ты мой, андракиец, — хрипло прошептала, прикасаясь губами к мочке уха, прикусывая ее зубами, — как тебе такой расклад?

Он дёрнулся, пытаясь отстраниться, но Мел лишь плотнее прижалась к нему, с каким-то диким, почти неконтролируемым восторгом чувствуя, как откликается мужское тело.

Как бы ни велика была ненависть, пылающая в их сердцах, притяжение работало в обе стороны.

Привстав на цыпочки, она прикоснулась к его губам. Жесткие. Как и он сам. Никогда не прогнется, не станет шелковым котенком и не будет угождать. Это было так странно, и так волнующе.

Прихватила зубами нижнюю губу, чуть оттягивая, борясь с желанием укусить до крови.