Philo - Яблоня Страница 17

— Ты наслал на директора тахикардию? Гарри, мне за тебя стыдно! — разозлилась колдомедик. — А здесь что? Альбус, да у вас сломана голень!

— Ах, это… ударился о край парты, — бодро отрапортовал директор. — И не вините Гарри за проклятие, Поппи! Он отделался поломанной рукой и тройной дозой проклятия Furunculus!

Охая и возмущаясь, Поппи принялась осматривать Гарри.

— И проклятием несварения желудка, если не ошибаюсь, — поджала губы женщина.

— Э-э… я думаю, это просто болевой шок, — возразил Гарри. — От тех чар я увернулся.

— Я вернусь через минуту, и лекарства принесу. Сядь, Гарри. Не вздумайте двигаться!

Пригрозив обоим, она исчезла в камине.

— Спасибо вам, сэр, — тихо сказал Гарри.

— Это тебе спасибо, милый мальчик. Не помню, когда я в последний раз так веселился! Но под конец ты, кажется, стал поддаваться?

— Я не поддавался, сэр, — закусил губу Гарри. — Просто… наблюдал. Вы придумывали такие интересные штуки! Я не слыхал и половины заклинаний, которыми вы в меня запустили!

Рассмеявшись, Дамблдор осторожно, стараясь не сжимать, потряс руку юноши.

Возвратившись, Поппи отряхнулась от пепла.

— Я же велела тебе сесть, Гарри, — сердито напомнила она.

Молодой человек покраснел.

— Не могу, Поппи, — ответил он.

Колдомедик подняла бровь, передавая директору небольшой флакончик.

— Нарывы, — сообщил Гарри, как будто этим все объяснялось.

— Везде? — догадалась женщина.

Молодой человек кивнул.

— И давно?

Гарри поглядел на Дамблдора.

— Тот сглаз был одним из первых? — спросил он, и в ответ получил кивок. — Значит, почти три часа прошло.

— Ну и ну! Что ж, выбор невелик, Гарри. Пожалуй, слишком поздно пытаться растворить их — может возникнуть абсцесс; впрочем, если хочешь, я могу попробовать. Но лучше воспользоваться прогрессирующим заклятием: нарывы созреют и лопнут в течение часа. Процедура болезненная и малоприятная, но обезболивающее поможет, а кожа уже к завтрашнему вечеру станет как новенькая. Избавишься от всех дефектов.

— Значит, так и сделаем, — простонал Гарри. — Господи, что станет с моей новой мантией!

— Одно очищающее заклятие… — рассмеялась Поппи.

— Да, но я-то буду знать, что вымазал ее гноем, — поморщился Гарри.

— Почему бы тебе не зайти в лазарет? Я дам тебе халат — переодеться.

— Вряд ли я смогу лечь, Поппи.

Женщина усмехнулась.

— Я этого и не жду, но бродить взад-вперед все же лучше по лазарету. Директору придется лечь в постель, а я должна буду остаться здесь, чтобы присматривать за ним.

— Я и сам могу за ним присмотреть!

— Как только получишь колдомедицинское образование — лет так через семь — милости прошу, — строго заявила Поппи. — А теперь давай залечим тебе руку.

Несколькими минутами позже все сломанные кости были вылечены. Поппи отправилась подготовить для директора спальню, а сам Дамблдор пристально посмотрел на молодого человека.

— Гарри, я думаю, тебе стоит заглянуть к Олливандеру насчет новой палочки, — словно между прочим заметил он.

Гарри вскинул голову.

— Я уже был у него.

Дамблдор быстро взглянул на палочку Гарри, и юноша заметил, как плечи старика поникли.

— Я пользуюсь второй палочкой, когда ношу личину другого человека, — тихо пояснил он. — У него дом в Хогсмиде, — Гарри все-таки решил упомянуть об этом.

— Какая она — твоя другая палочка?

Гарри внимательно взглянул в глаза Дамблдору.

— На рождество Фокс дал мне еще одно перо, — извиняющимся тоном сказал он.

— Сам?

— По моей просьбе, — признался Гарри. — Я понимал, что должен буду приобрести еще одну палочку, чтобы не оставлять следов, колдуя с чужим лицом. Тогда-то мне и захотелось сделать ее самому.

Он видел, что директор с трудом сдерживает любопытство.

— И что же? — поторопил его старик.

— Ничего не вышло, — отозвался Гарри. — В саду моего хогсмидского дома есть яблоня — ее веточкой я и воспользовался. Все без толку. Потом пробились весенние побеги — они были замечательно гибкими и упругими, но я все равно не добился результатов. В конце концов я принес несколько веток и перо мистеру Олливандеру и попросил его сделать для меня палочку.

— Вот как.

Гарри медлил с продолжением, желая подразнить старика. Он знал, чего ждет Дамблдор, хотя и не понимал всей значимости своего недавнего открытия.

— Он пригласил меня попробовать самому.

Было слышно, как Дамблдор шумно вздыхает.

— И у тебя получилось?

— Да.

Директор сидел перед ним, тяжело дыша.

— Значит, еще с пасхальных каникул?

— Да.

— Ты знал, и не сказал ни слова?

— Но ведь это ничего не значит. Магия — это вечный круговорот. От магглов к сквибам, от знахарок к кому-нибудь еще. Она — случайный дар…

Но Дамблдор уже встал с кресла и теперь с трудом опускался на одно колено.

— НЕТ! — вскрикнул Гарри.

В кабинет вбежала Поппи.

— Альбус! Что случилось?

Не обращая на нее внимания, Альбус поклонился Гарри и, сжав руки в кулаки, скрестил их на груди.

Поппи изумленно переводила взгляд с одного на другого.

— Гарри? — голос ее дрогнул.

— Пожалуйста, встаньте, профессор! — взмолился Гарри. — Я не хочу этого! Так неправильно!

Альбус поднял голову, но остался неподвижен.

— Волхв, не отказывай мне в такой радости. Я уж и не чаял дожить до встречи с истинным волхвом.

Поппи ахнула, и вслед за директором опустилась на колени.

— Пожалуйста! Встаньте! — выдавил Гарри. — Я этого не хочу! Смысл магии не в этом!

Но они лишь смотрели на него, и Гарри поискал в сердце правильные слова.

Добавив в интонации нотку властности, он обратился к Альбусу и Поппи:

— Как волхв, прошу вас подняться, — и они, широко раскрыв глаза, повиновались. Сердце Гарри глухо забилось. Он еще не привык думать о себе, как о Волхве — высшем маге, и не освоился с мыслью, что в магическом мире этот статус имеет значение, хотя несколько месяцев назад мистер Олливандер воздал ему те же почести. Он даже не смел читать об этом, словно сам процесс поиска информации мог привлечь внимание окружающих.

— Как волхв, — уже мягче продолжил юноша, — прошу вас довериться моему мнению о магии, а оно таково: я ничем не лучше других, просто в круговороте волшебства получил немного больше силы. Я не хочу, чтобы передо мной стояли на коленях, — в отчаянии сказал он.

— Разве мы не вправе признать твое положение в обществе? Отметить его положенным торжеством? Поклясться тебе в верности?