Виталий Сертаков - Зов Уршада Страница 17

О длинное имя моего спасителя Бусубаннешвах-сингха можно было сломать язык, посему я называла его господином или коротко — Бус, в те минуты, когда надлежало изображать страсть. Для защиты своих товаров Бус содержал крепкую стражу из воинственных сигхов. Эти суровые круглобородые парни готовы были зарезать любого, в полном согласии с их религией.

Месяц небесный пастух рассыпал над нами зерна, месяц божественная Земун разливала Млечный Путь. Мы причаливали пять раз, в портах земли Драконов и земли Тай, и последний раз — на островах краснолицых циклопов. Пять раз я могла сбежать, но сдерживала себя. Днем я терпела вонь масляных фонарей и крысиную возню в трюмах, только ночью поднималась на палубу и, облизывая соленые губы, слушала, как во мраке стонет такелаж. Даже с ценностями, которые я планировала прихватить в сундуках Буса, я не смогла бы найти на берегу нужный Янтарный канал, в стране чужих обычаев и чужих языков. Ведь я тогда была совсем девчонкой!

Беда подстерегла купцов, когда до страны Бамбука оставалось не больше недели пути. Пираты напали в тот момент, когда медоточивый Бус, в припадке щедрости, живописал мне мои будущие позолоченные хоромы подле священного озера Саровар. Бус катал по моему животу жемчужины, называл меня дивной птицей и умолял еще разок «прокатиться на шее льва». Я надувала губки, требовала аметистов для ожерелья и в сотый раз переспрашивала, будут ли плавать лебеди вокруг моего будущего дома на воде.

Буса я планировала заколоть во сне. Ведь я успела к нему немножко привязаться.

Две пиратские джонки Одноглазого Нгао взяли нас в клещи в утреннем тумане. Десять крюков воткнулись в фальшборт с одной стороны и дюжина — с другой. С коротким лязгом упал «ворон», и низкорослые, юркие люди в желтых повязках посыпались нам на головы. Сигхи-охранники достойно встретили врага. Не успев толком проснуться, они уже орудовали своими поющими закаленными мечами. Меч сигха начинает петь лишь тогда, когда его владелец достигнет высокого уровня мастерства. Тогда канавки на лезвии наполняются ветром, и ветер уже не вытекает, ветер дрожит, прижавшись к поющему металлу, как робкий щенок. В то утро на палубе пел целый хор разукрашенных резьбой мечей. Сигхи перерубили половину абордажных канатов и скинули за борт полторы дюжины пиратов.

— Измена! Измена! — кричал кто-то на корме. — Румпель сломан, компас сломан! Нас предали, рулевой бежал! Нас заманили в ловушку к пиратским шхерам!

Бус отшвырнул меня в угол и велел спрятаться. Пока я натягивала мужские шаровары, мой господин в одной набедренной повязке ринулся по трапу вверх. Его убили быстро и умело. По деревянным ступенькам, навстречу мне, полилась его кровь.

Одноглазый Нгао знал свое дело. На палубу посыпались горшки с горящей паклей и маслом, небо заволокло дымом. В дыму слышались хрипы, проклятия и звон мечей. Пушки не применяли, наверное, Нгао боялся потопить и свои корабли вместе с нашим. Лишь несколько раз грохнули залпом из тяжелых ружей. Разбойники прыгали откуда-то сверху, они скользили по канатам, как обезьяны. В проеме люка снизу я видела лишь топчущиеся ноги: одни — босые, другие — в сапогах.

По обычаям мореходов тех краев, трюмные рабы и наемники-инородцы не собирались с оружием в руках защищать хозяев барка. Я кое-как прикрыла наготу, выбежала в нижний коридор и закричала на них. Но трусливые шакалы только качали головами и смотрели в пол. Если бы весельная команда и прочие рабы взялись за оружие, сигхам удалось бы отстоять барк. Но напуганные глупцы в трюмах покорно ждали новую плеть.

Ненавижу любые стаи.

Наверху бились лишь три неполные дюжины сигхов и девять ветеранов из команды корабля. Они заливали шканцы кровью врага, они рычали, как бешеные тигры, но силы были слишком неравны. Вонючие бандерлоги с ножами в зубах, визжа и скалясь, падали с рей на головы нашим защитникам.

Привычное оружие храмовых жриц, когда нет ни одежды, ни возможности спрятать что-то на теле, — это заостренные спицы в прическе. Но Бус, как назло, распустил мне волосы. Поэтому я подобрала то оружие, которое мне бросилось в глаза. Два коротких кинжала, кривой — чтобы вспархивать животы, и прямой, тяжелый, как чекан, им удобно с одного удара пробивать глазницу. Меня никто не учил драться, но в тот момент сомнений не возникло. Отсиживаться в трюме означало попасть в лапы к разбойникам, новое рабство, страшнее предыдущего. Я мангустой проскользнула через кормовой люк, не заметив даже, как порвалось, зацепившись за гвоздь, мое панджаби.

Наверху творилось страшное. Пристройка горела, бизань-мачта горела, снасти дымились. С пиратского корабля стреляли из мушкетонов, не очень точно, но громко. Черный порох хинцев давал больше вони, чем огня.

Сигхи сражались, распушив бороды, стоя по колено в пламени. Их волосы, никогда не стриженные по вековым обычаям, разметались, как косы страшных демонов. Сигхи дрались в спаянном строю, у их ног росла груда трупов, но щуплые бритые мужчины подбирались сзади, замыкая кольцо. Через носовой люк они уже ворвались в чрево барка и тащили оттуда мешки с добром. Двое богатых купцов, товарищи Буса, валялись с отрубленными головами. Одна из пиратских джонок, слишком близко прижавшаяся к нашему боту, тоже запылала. В первую очередь вспыхнули тростниковые паруса, и я смогла сквозь клочья дыма разглядеть размеры пиратского корабля. Возле Черной пагоды нередко приставали суда купцов, все они были приземистые, широкие, с низкой осадкой. Пиратские джонки Нгао походили на вытянутых хищных рыб; казалось, они почти парят над водой.

В коридоре подле заднего люка мне повстречались двое, они ломали дверь в одну из кладовых. Они были слишком увлечены своим делом и позволили мне подобраться близко. Когда они меня заметили, было уже поздно хвататься за топоры. Я хорошо рассмотрела этих морских крыс вблизи — короткие кривые ноги в грубых штанах, широкие спины и развитые мышцы груди. И желтые повязки, закрывающие верхнюю часть лица. Как мне объяснили позже, наивные разбойники верили, что, если закрыть лицо, противник перед смертью не успеет прихватить их души в ад.

Они уставились на мой голый бок и наполовину голую грудь и позабыли про свои топоры. Я воткнула кинжал в шею ближайшему косоглазому, а, пока второй нащупывал на поясе нож, я присела и снизу ударила ему в пах. Сама того не замечая, я танцевала танец «молодого тигра». Второй хинец умер некрасивой смертью. Он заверещал тонко, как угодившая в капкан мышь, упал и стал биться о доски.

Тут в коридор свалился еще один пират, он завопил, указывая на меня, выхватил нож, и мне пришлось спасаться. Бежать было особо некуда, пришлось по параллельному трапу лезть вверх. Следует отметить, что появление полуголой смуглой девушки, украшенной кольцами, серьгами и браслетами, произвело на сражающиеся стороны больший эффект, чем если бы с неба свалился взвод солдат. На меня уставились все — и команда Нгао, и уцелевшие защитники барка.