Джин Вулф - Рыцарь Страница 17

– Тогда у вас должен быть меч.

– Меч носят не только рыцари, – сказал я. – Но ты все равно права. Я раздобуду меч. Шей дальше, Ульфа.

Когда она дошила штаны и принялась за рубашку, я сказал:

– Твой отец боялся, что сэр Равд изнасилует тебя. Ты так сказала.

– Снасильничал бы. – Она кивнула. – Но не только потому, что у него такое имя[1]. Его имени отец тогда еще, наверно, и не слышал.

– Да, наверно, не слышал. А твой отец не боится, что я тебя изнасилую?

– Не знаю, сэр Эйбел.

– Мужчина, готовый изнасиловать женщину, способен и на более тяжкие преступления. У тебя есть мать, Ульфа?

– О да. По милости Гарсега она по-прежнему с нами.

– Но она не может шить, поскольку ослепла или покалечила руки?

Ульфа перекусила нитку и на мгновение задумалась.

– Очень даже может, сэр Эйбел, клянусь вам. Она научила меня шить, и мне с ней не сравняться. Только для того, чтобы хорошо шить, нужен солнечный свет.

– Понятно. А кто сейчас находится в доме? Перечисли всех.

– Вы и я. Мама, папа и брат Тауг.

– В самом деле? Они сидят тихо как мыши. Я не слышал ни шепотка, ни скрипа половицы, только наши с тобой голоса. Ты знаешь, где сейчас твоя мать?

Ульфа ничего не ответила, но я проследил за направлением ее взгляда и открыл дверь, ведущую в убогую комнатушку, похожую на чулан. В дальнем углу каморки сидела, съежившись, женщина примерно одних лет с Брегой, с расширенными от страха глазами.

– Не бойтесь, матушка, – сказал я. – Что бы ни случилось, я не причиню вам или вашей дочери вреда.

Она кивнула и растянула губы в улыбке – с таким мучительным усилием, что я отвернулся.

Ульфа поспешно подошла, желая отвлечь мое внимание.

– Примерьте рубашку. Мне нужно посмотреть, не мала ли она вам.

Я примерил, и она засуетилась вокруг меня, словно муха над банкой варенья, повторяя снова и снова, что плечи у меня широкие, как амбарные ворота.

– Наверное, вы считаете себя обычным человеком, а всех нас карликами.

– Я видел свое отражение в воде, – сказал я. – Я купался в реке с женщиной по имени Дизири, и…

– Дизира?

– Нет. Дизири, моховая дева, которая, думаю, и дала Дизире свое опасное имя. Она все время старалась держаться в тени, но исчезла, когда солнце поднялось высоко. Я случайно оказался на солнце и увидел свое отражение в воде. Прежде я… отставал в развитии, Ульфа. Что-то мешало мне расти с годами. Дизири говорила что-то такое, и она убрала помеху, препятствующую моему росту. – Превозмогая душевную боль, я добавил: – Полагаю, ради собственного удовольствия.

Ульфа сложила губы буквой «о» и промолчала.

– Так или иначе, теперь я такой, какой есть, и мне придется изготовить стрелы подлиннее.

Ульфа неуверенно проговорила:

– Мы стараемся не портить отношения с эльфами.

– И у вас получается?

– Ну, отчасти. Иногда они исцеляют наших больных и присматривают за стадами, пасущимися в лесах.

– Покуда вы отзываетесь о них хорошо и оставляете для них пищу?

Она кивнула, но избегала смотреть мне в глаза.

– Мы с Бертольдом Храбрым время от времени оставляли для них миску бульона и кусок испеченной в золе лепешки.

– Еще мы поем песни, которые им нравятся, и… совершаем обряды в местах, о которых нельзя упоминать вслух.

Игла Ульфы проворно сновала взад-вперед.

– Песни, которые нельзя пропеть чужакам, и обряды, о которых вы не вправе говорить даже между собой? Бертольд Храбрый рассказывал мне что-то такое.

После продолжительного молчания Ульфа сказала:

– Да. Обряды, о которых нельзя говорить.

– Тогда давай поговорим на другую тему. Дизири занимает высокое положение среди эльфов?

– О, конечно. – Ульфа поднялась на ноги и показала мне рубашку, ожидая похвалы.

– Она знатная дама?

– Хуже.

Озадаченный таким ответом, я вызвал в воображении образ Дизири и напряг ум.

– Наверное, она наказывает разбойников и тому подобных негодяев. Лжецов.

– Всех своих обидчиков, сэр.

Я вздохнул.

– Я люблю ее, Ульфа. Что мне делать?

Ульфа приблизила губы к моему уху:

– Я еще ничего не знаю о любви, сэр Эйбел.

– И я тебя ничему не могу научить… или почти ничему. Дай мне мою рубашку. Я постараюсь не испачкать ее своей кровью, обещаю тебе.

Я натянул рубашку через голову и расправил плечи. Она сидела на мне свободно, как надо.

– Папа не говорил тебе сшить рубашку потеснее, чтобы она сковывала мои движения?

Ульфа помотала головой.

– Наверное, он не успел подумать об этом – или рассчитывал застать меня без рубашки. Наверное, легче всего убить мужчину, когда он лежит между женских ног.

– Я… я бы никогда не пошла на такое… Вы знаете. Никогда в жизни, сэр Эйбел. Королева Дизири мне свидетельница.

Своими маленькими сильными руками Ульфа погладила мои плечи, теперь не обнаженные, благодаря ее стараниям.

– Я тебе верю, – сказал я и поцеловал девушку.

В отдалении завыл волк, и она проговорила сдавленным голосом:

– Пес Норны. Дурной знак. Если… если вы останетесь со мной сегодня ночью, я не сомкну глаз, чтобы вовремя предупредить вас.

Я улыбнулся.

– Я не останусь. Но ты права, охота началась. О чем предупредить? О появлении отца и брата?

Она молча кивнула.

– Я думал, они ворвутся сюда, как только я поцелую тебя. И надеялся, что ворвутся, поскольку мне легче сражаться при свете. Давай попробуем еще раз.

Я снова поцеловал Ульфу, и на сей раз поцелуй длился дольше. Оторвавшись от губ девушки, я сказал:

– Вот, значит, как целуются обычные женщины. Я не знал.

Она пристально смотрела на меня, но не произносила ни слова. Я подошел к окну и выглянул на улицу. Но ничего не увидел в кромешной тьме.

– Теперь я кое-что знаю о любви, сэр Эйбел. – Ульфа нежно потерлась о меня, напомнив мне бабушкиного кота. – Это что-то такое горячее вот здесь, в низу живота, вроде пара от кипящего чайника.

– Твои отец и брат не ворвались сюда. Надо полагать, ты заметила.

– Ваша покорная слуга не видела ровным счетом ничего, сэр Эйбел. Кроме вас.

– Значит, все должно произойти на улице, в темноте. Но в доме есть задняя дверь. Я увидел ее, когда мы заглядывали к матушке.

Я вошел в каморку, кивнул забившейся в угол женщине и распахнул дверь в противоположной стене.

Снаружи стояли паренек с копьем и двое мужчин с алебардами. Мужчины неловко ткнули в меня алебардами, словно кочергами в горящее полено, но я поймал обе разом, вырвал у них (хотя мне пришлось пнуть того, что покрупнее) и одно за другим переломил древки о колено. Паренек бросил копье на землю и пустился наутек.

Далеко он не убежал. Схватив свой лук, я бросился за ним и настиг его на маленькой лужайке близ леса.