Мэрион Брэдли - Вынужденная посадка Страница 17

— Да нет, слава Богу.

С нижних склонов поднимался сладкий пьянящий цветочный запах; по всей округе после двух сухих и жарких дней многочисленные кустарники возрождались к жизни, выкидывали побеги, покрывались соцветиями. От незнакомых ароматов голова шла кругом. Над горой, бледно мерцая, выплыла огромная радужная луна; следом за ней, через несколько мгновений, еще одна — искрясь бледно-лиловым.

— Только погляди на луну… — прошептала Камилла.

— На которую? — улыбнулся в темноте Рэйф. — Это на Земле была одна Луна, с большой буквы, и все. Полагаю, когда-нибудь для этих лун придумают названия…

Они присели в мягкую сухую траву; на глазах у них из-за гор поднялись все четыре луны и повисли в ночном небе.

— «Если бы звезды вспыхивали в ночном небе лишь раз в тысячу лет, — негромко процитировал Рэйф, — какой горячей верой прониклись бы люди, в течение многих поколений сохраняя память о граде Божием!»[4]

— Всего десять дней без звезд над головой, — кивнула Камилла, — и мне уже чего-то не хватает.

Умом Рэйф прекрасно понимал, что это чистой воды безумие — сидеть так в темноте, когда вокруг наверняка все кишит хищными зверями и птицами; а как вспомнится вчерашний крикун-банши, так сразу мороз по коже. В конце концов так он и сказал Камилле. Та вздрогнула, словно освободившись от чар.

— Ты прав, — отозвалась она. — Мне же надо очень рано вставать.

Но Рэйф не испытывал большого энтузиазма при мысли о том, что надо забиваться в тесную душную палатку.

— Давным-давно, — произнес он, — считалось, что опасно спать при лунном свете; от этого, мол, сходят с ума. Откуда, собственно, слово «лунатик» и происходит. Интересно, спать при свете четырех лун — это что, вчетверо опасней?

— Нет, — негромко рассмеялась Камилла, — но это… чистое безумие.

Мак-Аран замер, развернулся к девушке и мягко положил ладони ей на плечи; Камилла удержала готовую было сорваться с языка колкость и замерла, то ли в страхе, то ли в надежде, что он ее поцелует; но Мак-Аран опустил руки. И отвернулся.

— Да кому нужен этот здравый ум, — произнес он. — Значит, договорились — подъем на рассвете. — И широкими шагами отошел в сторону, предоставляя девушке первой устраиваться на ночлег.

Над планетой четырех лун стояла ясная ночь. На высокогорье охотились банши, парализуя душераздирающими криками свою теплокровную добычу, а потом слепо устремляясь к ней на инфракрасное излучение, но никогда не опускаясь ниже линии снегов; в ночь без снегопада все живое на каменных или травянистых склонах могло чувствовать себя в безопасности. Над равнинами парили гигантские хищные птицы; в самой глуши глухого леса выходили на охотничью тропу неведомые землянам звери, и, никем, не слышимые, рушились оземь древесные стволы. В лунном свете, под непривычно жарким и сухим дуновением ветра распускались цветы, наполняя ночь запахом пыльцы. Ночные цветы, испускающие густой пьянящий аромат…

В ясном безоблачном небе поднялось красное солнце; рассвет был ослепителен — словно яркий безупречный рубин вспыхнул посреди гранатового неба. Рэйф и Камилла, часа два уже возившиеся с телескопом, присели в траву насладиться видом, ощущая ту приятную усталость, какая бывает, когда можно на какое-то время прервать не слишком обременительный труд.

— Наверно, надо спускаться, — произнесла Камилла. — Вряд ли такая волшебная погода долго продержится. Хоть я немного привыкла к горам, мне как-то не слишком хочется съезжать по льду.

— Правильно. Собери приборы — ты в этом понимаешь лучше меня — а я пока соображу что-нибудь перекусить и сверну палатку. Давай действительно начнем спускаться, пока держится такая погода — хотя не похоже, чтобы она собиралась в ближайшее время портиться. Если она продержится до ночи, встанем на вершине какого-нибудь холма, и ты снимешь еще несколько спектрограмм.

Через сорок минут они уже начали спуск. Прежде чем направиться вниз, Рэйф бросил последний мечтательный взгляд на гигантскую горную цепь, куда еще не ступала нога человека. «И, вероятно, не ступит», — мысленно добавил он.

«Не будь так уверен», — отчетливо произнес внутренний голос, но Рэйф сделал вид, будто ничего не слышал. Он не верил в предчувствия.

Он вдыхал легкий цветочный аромат — приятный, но в то же время неуловимо раздражающий какой-то едкой, приторной сладостью. Больше всего кругом было крошечных оранжевых цветочков — таких же, как Камилла рвала накануне; еще в глаза бросались очень красивые белые звездообразные цветы, с золотистыми венчиками и синими колокольчиками-навершиями, из которых высовывались стебельки, покрытые искрящейся золотистой пыльцой. Камилла склонилась к цветам, вдыхая пряный аромат.

— Эй, осторожней! — сообразил наконец предупредить Рэйф. — Тоже хочешь позеленеть, как Хедер и Джуди?

Девушка подняла смеющееся лицо; казалось, от осевшей пыльцы щеки окутывает золотистый ореол.

— Если б это было что-то опасное, оно давно подействовало бы — в воздухе полно пыльцы, разве ты не чувствуешь? О, это так прекрасно, я могу опьянеть от запаха этих цветов, я сама чувствую себя цветком…

Она восторженно замерла, не сводя взгляда с синих колокольчиков; казалось, воздух вокруг нее наполнен золотистым свечением. «Опьянеть, — подумал Рэйф, — опьянеть от запаха цветов». Он почувствовал, как рюкзак сполз с плеч и укатился в траву.

— Ты и есть цветок, — хрипло произнес он; сдавил ее в объятиях и впился в губы поцелуем. Девушка ответила — вначале робко, потом все более страстно. Они приникли друг к другу посреди поля колышущихся цветов; вот Камилла высвободилась, устремилась к текущему по склону ручью и со смехом погрузила руки в воду.

«Что с нами случилось?» — изумленно подумал Рэйф; но мысль, едва проскользнув, тут же исчезла. Казалось, стройная фигурка девушки вибрирует, то расплываясь перед глазами, то вновь оказываясь в фокусе. Вот Камилла скинула горные ботинки, стянула толстые носки и осторожно попробовала воду носком.

Рэйф склонился к ней и увлек в высокую траву.

В базовом лагере Хедер Стюарт почувствовала на лице жаркие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь оранжевый шелк палатки, и стала медленно просыпаться. Марко Забал так и дремал в своем углу, с головой укутавшись одеялом; но, словно ощутив взгляд Хедер, зашевелился и приподнял голову.

— И вы тоже заспались?

— Остальные, наверно, на поляне, — шевельнувшись, отозвалась Хедер. — Джуди говорила, что собирается исследовать какие-то лесные орехи на съедобные углеводы — и что-то я действительно не вижу ее полевой сумки. Как вы себя чувствуете, Марко?