Александр Абердин - Хроники объявленного Апокалипсиса Страница 17

Молодые люди повеселели и кто-то громко крикнул:

— Да, мы и пешком дойдём, Батя! Нам если и нужен автобус, то совсем небольшой, на борту у нас есть семь беременных женщин и восемнадцать маленьких детей.

— Всё равно идите к шоссе, ребята. — С улыбкой сказал я в микрофон — Вас там встретит профессор Ларичев, он у нас хотя и математик, будет теперь у вас за старшего. Ну, а где же президент? Вы что же, не взяли его с собой?

Ребята помрачнели, опустили головы и какая-то девушка чуть ли не с плачем в голосе воскликнула:

— Он лично отвёз нас всех в Домодедово, а потом уехал к своей семье, в убежище, товарищ майор. Мы не знаем, жив он или нет. Во всяком случае после сейсмического удара он на связь с нами больше не выходил.

Что же мне только и оставалось, что сказать:

— Ребята, если кто-то из вас знает, где находится его убежище, то я немедленно направлю туда спасательную команду. Мы могли бы послать туда людей на трёх вертолётах, вот только у нас нет опытных вертолётчиков, одни только новички.

Не знаю, уж, как, но Чак понял о чём зашла речь, тронул меня за плечо и сказал вполголоса:

— Серж, любая половина американцев это опытные пилоты, в том числе и вертолётов. Поедем к аэробусу "Пан Америкен".

Проехав полторы сотни метров, мы подъехали к большой толпе народа, которая продолжала увеличиваться, ведь ещё не все пассажиры выбрались из самолёта. Не знаю, сколько их ещё оставалось на борту, но перед нами точно стояло, а гораздо чаще сидело и даже лежало на бетонке поболее восьмисот человек. Сюда, помимо автомобилей скорой помощи, примчалось ещё и пять "Мерседесов" с фургонами, набитыми напитками и продуктами. В отдалении даже были поставлены ширмы, чтобы люди могли по человечески справить нужду, если кому понадобится. Судя по тому, как американцы жадно пили их же собственные "Спрайт" и "Кока-Колу", ни воды, ни съестного, да, и вообще никакого багажа на борт этого самолёта, которому явно пришлось в воздухе не сладко, как только он долетел до Москвы, никто не брал, лишь бы спасти несколько жизней дополнительно. Мы ещё не отъехали от президентского "Ил-96", как Скиба нацелил ствол "Корда" в неба и при подъезде резко вздёрнул руку к голубому берету. Выглядел он, конечно, весьма импозантно. Уставшие и измучившиеся за время полёта американцы молодых и средних лет, только и смогли, что повернуться к нам лицом.

Когда же я поприветствовал их на своём далеко не идеальном английском, сразу же сказав, что я военный комендант Москвы, но это ровным счётом ничего не означает, так как мы примем их в своей столице, словно родных братьев и сестёр, они стали подниматься на ноги, заулыбались и даже начали аплодировать, благодаря за радушие и гостеприимство. Ну, а когда я сказал, что три американских атомных подводных лодки сумели каким-то чудом добраться до Москвы и все их пассажиры живы и здоровы, они разразились радостными криками и стали обниматься. После этого я представил им капитана Чарльза Мелвилла, который пересёк Атлантику на здоровенном катере и при этом спасся от Апокалипсиса сам и спас восемнадцать гражданских лиц и теперь является комиссаром по делам иностранных граждан, волей судьбы нашедших спасение в России, кое-кто даже разрыдался. Надеюсь, что от счастья. Чак, вырвав у меня из рук микрофон, тут же громко воскликнул:

— Дамы и господа, на том самолёте, который приземлился вслед за вами, нет президента России. Этот парень отдал его молодым учёным, а сам поехал на своё ранчо, спасаться в том убежище, которое построила для него его охрана. От него нет никаких вестей, но есть люди, которые знают где это. У моего друга Сержа имеется три вертолёта, но нет опытных пилотов. Кто из вас сможет поднять в воздух вертушки со спасательной командой на борту, поднимите руки, выходите вперёд, садитесь в бронемашину и сделайте всё, чтобы спасти жизнь такого отличного парня, как русский президент. Он этого заслуживает.

Из толпы сразу же вышло человек пятнадцать, но Чак отобрал только девятерых, узнав, что они бывшие военные. Пока он разговаривал с ними, я запросил диспетчерскую и попросил дать мне сведения, сколько всего самолётов из Америки сможет долететь до Москвы. Мне тут же ответили, что девяносто два борта долетят точно, ещё семнадцать попытаются, а вот остальные двести семь уже пошли на вынужденную посадку и ищут удобные для этого площадки. Когда я известил об этом американцев, они разразились радостными криками, после чего я попросил кого-либо из медиков доложить мне, как обстоят дела с ранеными и те доложили мне, что за исключением трёх человек, которые умерли от инфаркта, жизнь остальных вне опасности. Вздохнув с облегчением, я утёр пот со лба, хотя не было жарко, и сказал:

— Друзья, сейчас вам подадут автобусы и отвезут вас в наш укрепрайон. Хотя у нас и тесно, никто не ляжет спать в палатках или под открытым небом. Сегодня вы отдохнёте, а завтра с утра принимайтесь за работу, очень многие дома у нас уцелели, а потому в них нужно будет прибраться и продолжать жить, любить, рожать и воспитывать детей, а также готовиться к тому, чтобы возродить Америку. Мы не останемся в стороне от вашей беды. Запомните мои слова и передайте их каждому жителю вашей страны, кто вскоре спустится с борта самолёта на нашу землю.

Отдав американцам честь, мы снова поднялись на свой наблюдательный холм. Как только начали работать наши авиадиспетчеры, самолёты стали садиться с интервалом в полторы, две минуты и аккуратно заполнять стоянку. Бульдозеры, которые находились неподалёку, на всякий случай стали расчищать и выравнивать грунтовую площадку. Волна прошла быстро, а потому там, где не смыла траву, почва не превратилась в кисель. Во всяком случае бульдозеры не вязли. На посадку тем временем зашли белоснежные красавцы — Белые Лебеди, а вслед за ними те военно-транспортные самолёты, которые стояли в капонирах и взлетели после того, как прошла взрывная волна. Это были самолёты среднего радиуса действия и они летали на меньших высотах, но и на их борту находилось множество людей. Правда, в отличие от пассажирских самолётов, они могли смело съезжать с шоссе и, прокатившись несколько сотен метров по грунтовым дорогам, которые выровняли для них наши бульдозеристы, останавливались и высаживали пассажиров. Всё бы ничего, вот только в самый разгар посадок, когда на шоссе стали приземляться один за другим огромные аэробусы, как только шоссе их выдерживало, хоть что-то в кои веки сделали в России на совесть, в сплошной поток гражданской авиатехники нагло вклинился громадный "Руслан" и, ревя двигателями, стал садиться на шоссе. Поначалу я даже опешил от такой беспредельной наглости.