Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много путешествовал Страница 17

Мусиор сделал с десяток быстрых шагов, замер на месте и согнулся в низком поклоне, с секундным запозданием я повторил его жест. Оберик никак не отреагировал на приветствие. Его красновато-карие глаза смотрели на нас надменно и без всякого выражения и, когда он открыл рот, его голос прозвучал совершенно бесцветно.

– Мусиор, – сказал он, – когда Хэмфаст покинет башню, ты подберешь ему достойный дом и достойную временную жену. Думаю, для начала одной будет достаточно. Ты свободен.

Мусиор еще раз низко поклонился и, пятясь, скрылся за дверью. Я остался один перед лицом грозного хозяина.

Мертвые неподвижные глаза, как у рыбы или змеи, испытующе впились в меня и я ощутил, как магические потоки взвились вокруг меня затейливыми узорами. Здесь не действует глаз орла, внезапно понял я. Жаль. Но это не мешает мне вглядеться в душу Оберика так, как в этом мире умею только я. Если, конечно, Оберик не обладает высшей магией.

Открыть душу разумного существа… открыто. Посмотрим, что тут у нас… что-то странное… виртуальное золото, что ли… точно! Прямая магическая нить привязывает его душу к золотому запасу государства, составляющему, кстати, девятьсот шестьдесят одну тысячу единиц и еще какие-то гроши. Много, очень много, средний халфлинг получает четыре золотых в месяц, два из которых отдает в казну в виде налогов. Здесь, в башне, около тридцати годовых доходов Сакред Вейла. Почему, интересно, Оберик не пускает это золото в оборот?

Что тут еще у нас есть? Заклинания. Нет, это не совсем заклинания, скорее, это пути развития заклинательного искусства. Или не совсем пути… Моргот его разберет… значит, пять относятся к магии природы, четыре к магии хаоса, один – к магии смерти. Гм… магия смерти… неужели этот надменный эльф практикует некромантию? Какая гадость…

Ладно, с заклинательными путями разберемся потом. Локальный запас маны… ноль. Совершенно пусто. Куда это он растратил такое море энергии, на василисков всяких, что ли? Если так, то он дурак, простите за выражение.

Шесть позиций славы. Глупость какая, как можно мерить славу в каких-то количественных единицах? Нет, похоже, можно, тут есть какие-то сложные взаимосвязи, какие-то магические нити, уходящие вовне, как-то связанные с какими-то артефактами, размещенными в заклинательном покое этажом выше. Да, точно, я уже чувствую незнакомую силу над потолком этого зала…

И в этот момент голос Оберика прервал мои размышления.

– Ты солгал мне, Хэмфаст, – сказал он, – ты вовсе не герой.

– Я никогда не утверждал, что я герой, – возразил я, но Оберик меня не слушал. Он продолжал говорить:

– Во-первых, ты явился на Арканус не в Круге Призвания. Во-вторых, ты халфлинг, а значит, не способен к верховой езде.

– Я способен к верховой езде! – возразил я. – Просто на Арканусе не водятся пони, а…

– Заткнись, смертный! – в голосе Оберика прорезался гнева. – И не перебивай меня, пока я не закончу. Все герои способны к верховой езде, а ты не способен. В-третьих, у меня уже есть шесть героев и седьмому герою нет места в моей душе. И в-четвертых, твоя душа – обычная душа халфлинга, она не содержит ничего, характерного для героев. Ты совершенно лишен магических способностей…

Я непроизвольно хихикнул.

– … ты не обладаешь никакими выдающимися умениями, ты просто ничтожный червь, возомнивший себя героем! – голос Оберика сорвался на крик. – От тебя нет и не может быть никакой пользы, и тебя ожидает единственный путь, не дающий возможности выбора, – он сделал эффектную паузу, – на алтарь.

Я вздрогнул.

– Почтенный Буридан уже пытался отправить меня на алтарь.

– Ты угрожаешь мне? – Оберик издал звук, отдаленно похожий на скрипучее хихиканье. – Ты, смертное ничтожество, смеешь угрожать мне, сильнейшему из хозяев? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?

– Попробуешь отправить на алтарь, – ответил я. – Хуже уже не будет, не правда ли, почтенный?

– Не смей называть меня почтенным! – взвизгнул грозный хозяин. – Я не почтенный, я великий!

– И правда, чему тут оказывать почтение? – мое истерическое веселье быстро превращалось в ярость. – Обычный индюк, пусть и великий.

– Кто такой индюк? – Оберик искренне удивился.

– Птица такая, вроде петуха, но втрое больше и с большой соплей под клювом.

– Ну все! – заорал Оберик и вскочил с трона. Он растерянно огляделся по сторонам и я внезапно понял, что он не знает, что делать. Никто никогда не вел себя с ним подобным образом, и теперь, когда пришло время проучить наглеца, он просто не знает, что делать.

– Будешь испепелять? – спросил я, придав лицу простодушное выражение, – или морду набьешь?

Оберик решил меня испепелить. Он взмахнул руками и на меня обрушился огненный шар. Я не стал полагаться на неуязвимость и это меня спасло. Я взлетел под потолок, одновременно приняв невидимость, и посмотрел вниз. Уриэль говорил, что сильнейшее ручное магическое оружие, когда-либо изобретенное – это инцинера. Он был неправ, огнешар, брошенный Обериком, намного мощнее, его хватило бы, чтобы полностью испепелить двух-трех средних хоббитов. Дверь, ведущая на лестницу, перестала существовать, и, начиная от края ковра, к ней вел жирный и какой-то маслянистый след, будто огнешар, сотворенный Обериком, содержал в своем ядре не искру первородного огня, а горшок земляного масла.

Оберик тяжело вздохнул и утер пот со лба.

– Вот урод, – пробормотал он и его голос прозвучал чуть-чуть жалобно. И, несмотря на жалобную интонацию, эти слова стали последней каплей.

Я вывел нить из открытой души Оберика, нащупал и насторожил элементал «Дематериализовать разумную душу». Одно мое магическое движение, всего одна остронаправленная мысль и великий Оберик, хозяин четверти Аркануса, тьфу на него!.. в общем, он исчезнет из реальности. Я отменил невидимость и опустился на пол.

– Кого ты назвал уродом, сопливый петух? – спросил я.

Оберик широко раскрыл глаза, но мгновенно справился с растерянностью. Он резко выбросил вперед обе руки, я попытался повторить маневр, позволивший уклониться от чудовищного огнешара, но на этот раз решение оказалось неправильным.

Потому что Оберик больше не пытался меня уничтожить, теперь он попытался обездвижить меня, опутав магической сетью, и это ему удалось, поскольку сеть раскрылась широким конусом от пола до потолка и перемещение не вывело меня из зоны поражения.

Тонкие белесые нити, липкие и полупрозрачные, живые и подвижные, в одно мгновение опутали меня, обвив каждый палец и проникнув в каждую складку одежды. Я успел применить заклинание невесомости и потому не рухнул на пол, как должен был, я висел в воздухе, как плотно упакованный кулек с провизией, и не мог сделать ни одного движения. Самое обидное было то, что я сразу узнал это заклинание – такую паутину выбрасывают гигантские пауки, живущие в бестиарии Сакред Вейла, но я и представить себе не мог, что это заклинание доступно кому-либо кроме пауков.