Алёна Реброва - Тайны наследников Северного Графства Страница 17

— Ты издеваешься надо мной?

— Нет же. Иди, приди в себя, мытье посуды всегда очень успокаивает нервы. Я сейчас занят, ты отвлекаешь меня…

Выставив меня из своей комнаты, Лорен захлопнул дверь.

Конечно, я не собирался идти на кухню. Я направился в конюшню.

— А что ты делаешь? — спросил опять не пойми откуда появившийся Леопольд.

— Седлаю Лешего.

— А как же меч? Потемнеет…

— Я поклялся защищать эту ведьму до тех пор, пока она не достигнет своей цели. Меч не меч, а клятва, данная ей, гораздо важнее клятвы, данной Лорену.

— А как же Дороти?

— Черт, и вправду…

Остановившись, опираюсь на спину своего коня и пытаюсь понять, что делать.

Ждать, пока Леопольд приведет Дороти? А вдруг Бэйр все-таки вспомнила про клятву и сняла ее с меня, потому когда я уеду, меч потемнеет от неисполненного долга перед Лореном? Что же делать?

— Я слышал за стеной, как Лорен сказал, что она просила тебя не ехать за ней. Вдруг правда не стоит за ней ехать? Если она так сказала, значит она помнила о тебе и о клятве, когда уезжала.

— Думаешь?

— Да, думаю.

— Но… но без меня она все равно загнется. Она же беспомощна, как щенок!…

— Может и так. Но если она уехала, то готова была к тому, что теперь будет одна, — грустно вздохнул Леопольд и уселся на перила, принявшись болтать ногами. — Жалко… Я надеялся, что она заберет меня отсюда. Я к ней так привязался…

— Гррр… Никогда не привязывайся к женщинам, друг мой, — объясняю, расстегивая седло и снимая с Лешего узду. — Они все как одна эгоистичные стервы, которые поиграют с тобой и бросят. Следи за этими бестиями внимательно, а не то будешь как я, унижаться, преданным щенком бегать по их следам, пытаясь понять, куда уехала и почему бросила. Что Марта, что Бэйр… обе предательницы. Но первая не виновата, а вторая как нарочно, чтобы добить. Я ради нее столько раз рисковал жизнью, а она так легко меня бросила. Для нее совершенно ничего не значат элементарные понятия дружбы и привязанности… Хотя чего еще я ожидал от ведьмы? Будет мне уроком.

3. «Лошадиная косынка»

«Бэйр, Ведьма с Великих Равнин».

Погода сегодня выдалась жаркая. На улице не было ни следа вчерашней грозы, даже лужи куда-то исчезли к полудню. По лазурному небу неспешно ползли редкие белые клочья облаков, теплый летний ветер слегка шевелил кроны небольших деревьев, ограждающих золотистые поля от дороги, по которой ехали мы с инквизитором.

После аномально дождливой погоды в поместье Сеймуров солнце и пение птиц казалось чем-то сказочно прекрасным. За месяц я успела отвыкнуть от тепла и теперь вовсю наслаждалась погодой.

Сняв жаркий плащ и оставшись в одной рубашке, да жилетке, я с радостью носилась по дороге, то пуская Черта быстрее, то возвращаясь к Арланду, который неспешно ехал на своей кобыле, не меняя скорости.

Так хотелось быстро умчаться, навстречу полям и лесам, почувствовать, как ветер бьет в лицо и свистит в ушах, задувается под одежду, чтобы от скорости все окружающие меня краски смазались в одну пеструю полосу!…

— Бэйр, угомонись, — с улыбкой попросил инквизитор. — Что ты туда-сюда коня гоняешь?

— Поехали быстрее!

— Нет, жара такая… Я просто не способен сейчас на быстрые движения.

— Сними свой плащ и… не знаю, как это у вас инквизиторов называется?… Ты одет так, как будто в ледники собрался, конечно тебе жарко!

— Я не могу, — фыркнул Арланд, подъезжая поближе ко мне.

— Дело твое. Но поехать быстрее все равно можно! С ветерком, так сказать!

— Бэйр, стой! — крикнул инквизитор, все же пуская свою кобылу быстрее, чтобы догнать меня.

Теперь я могла не оборачиваться, ругань позади меня подсказывала, что инквизитор не отстанет, какую бы скорость я не взяла.

Злорадно смеясь, подгоняю Черта, чтобы скакал еще быстрее. Сам конь не то что не против, с готовностью несется вперед со всей возможной скоростью, оставляя инквизитора с кобылицей далеко позади.

— Стой ты, ведьма! — в недоумении кричал Арланд, пытаясь меня догнать.

Где-то пятнадцать минут мы мчались во весь опор по пустой дороге, я впереди, наслаждаясь свежестью ветерка, дующего в лицо, а Арланд сзади, глотая золотистую дорожную пыль, вздымающуюся под копытами Черта.

Когда дорога резко пошла вниз и Черт немного замедлился, чтобы не упасть, Арланду удалось поравняться с нами, теперь мы ехали вровень.

Безумные скачки продолжались недолго, лошади достаточно быстро устали, пришлось замедлиться. Но за это короткое время мы преодолели значительную часть пути, теперь можно было ехать медленнее и не слишком бояться того, что до темноты не доедем до ближайшего постоялого двора.

— Бэйр, мы не успеем добраться до постоялого двора, — не слишком расстроено заметил Арланд, когда оранжевый диск солнца коснулся горизонта.

— Брось, еще не полночь, — отмахиваюсь. — Успеем.

— Мммм… нет, я думаю, что все-таки не успеем.

— Ну и что? Приличный постоялый двор работает круглосуточно, а на неприличный мы даже не посмотрим. Беспокоится, думаю, не о чем. Так что поехали, к одиннадцати точно доберемся.

— Ладно, скажу иначе. Давай заночуем на улице? — предложил инквизитор, немного подождав.

— Нет!

— Почему? — удивился он. — Чудесная погода! Зачем париться в душных комнатах, когда можно на улице, у костерка и под звездами? Романтика!

— Инквизитор-романтик? Теперь мне действительно страшно, — хмыкаю.

— Так ты согласна?

— Нет, еще чего! Ночевать с тобой одной в темном лесу, без свидетелей и защиты в лице народа? Ты меня прирежешь, как только я усну…

— Не говори чепухи, зачем мне тебя убивать?

— Как так? Я же ведьма-грешница, от которой непременно надо избавить этот мир!

— Бэйр, я, кажется, ясно дал тебе понять, что если я и нападу на тебя снова, то только если вздумаешь болтать кому-нибудь о моей тайне, — он смотрел на меня с укоризной, как на школьницу, которая не выучила положенный урок. Так, как будто мы говорили не о жизни и смерти, а о геометрии, например. — Конечно, доверять мне после вчерашнего нельзя… но ведь я давно бы сделал с тобой что-нибудь, если бы хотел, верно? А я не хочу. Тебе не нужно бояться меня, более того, сейчас ты последний человек в мире, которому я причинил бы вред. Так что давай остановимся, найдем какую-нибудь полянку и устроим лагерь?

— Меня настораживает твоя настойчивость, — замечаю. Вот как он теперь заговорил? Теперь он, значит, не хочет меня убивать? Что же такое творится в его сбрендившей голове, раз он в один день может кинуться с мечом, а на другой вот так вот запросто говорить о ночевках в лесу!? — Потому нет.