Анастасия Арчибасова - Роук. Долина Страница 17

— Чего? Я свое стирал.

— Не, запарился просто, у тебя столько шмоток и не было никогда. Но вот вопрос: чем я хуже? Так, что действуй!

Хони открыл рот с явным намёком на резкую отповедь, пару раз закрыл-открыл, как рыбка в засохшей луже, развернулся и пошёл завершать уже начатый труд.

Вечером, когда все плотно поужинали рыбой пойманной Ваганом и решили, с подачи Курана, что дозор здесь выставлять не стоит, все, вопреки желанию насладиться спокойным сном, засиделись допоздна перед костром.

— Хони, вставай, — настойчивый шёпот эльфийки пробился через плотную завесу сновидений, — вставай.

Хони приоткрыл один глаз, сквозь частокол ресниц увидел возбужденное лицо Р’оук и понял, что это не кошмарное продолжение утреннего забытья, а довольно тривиальное, но очень раннее, начало утра.

— Р’оук, тебе, что не спится? — хрипловатый со сна голос однозначно выразил большое желание молодого человека, продолжить, то чем он занимался до этого.

— Да, тихо ты, не перебуди всех, — эльфийка просто светилась возбуждением, — давай, поднимайся. — К настойчивости шёпота прибавилось не менее настойчивое дергание за одежду. Хони, только благодаря силе воли, сел, потянулся, шумно зевнул.

— Тихо ты, чего как недокормленный торн воешь?

Р’оук, крепко вцепившись в руку Хони своей слегка влажной ладошкой, без особых разговоров потянула ученика мага прочь от лагеря. Интимная загадочность момента закончилась, когда после очередного поворота до парочки донеслись характерные крики, указывающие на продолжительный скандал, участниками которого были достопочтенный маг Куран и не менее уважаемая магесса Джибет. Но выражения, которыми они перебрасывались, мало чем напоминали разговор двух взрослых образованных людей.

— Джибет, хватит орать на всю долину!

— Знаешь, что тебя никто не звал, ты сам притащился, да ещё и шоблу свою притянул!

Хони хотел было вмешаться в столь неприглядную ситуацию, но Р’оук грамотной подсечкой предотвратила передвижения ученика, превратив быстрые шаги в плавный полет. После чего, знаками втолковала, что не надо высоваться, а надо тихо подслушивать и внимательно подглядывать.

— Да, на, подавись, козёл старый! — Джета прицельно швырнула в мага сверток. Маг ловко увернулся, но свёрток не поймал. — И вали отсюда, чтобы глаза мои тебя больше не видели!

— Ты, истеричка престарелая, на сколько захочу на столько и задержусь! И как говорится, у вас не спрошу!

— Ну, давай, попробуй!

Два мага стояли напротив друг друга, перекидываясь гневными взглядами. Оба краснолицые, орущие чуть надтреснутыми голосами, но как, ни странно, ни один из них даже не пытался кинуть в противника хотя бы захудалую молнию.

— И что ты мне сделаешь? Своими миражами закидаешь? Или вцепишься как репей в горло?

— Увидишь, — в голосе магессы мелькнула неприкрытая угроза. — А ты, что раньше головой не пользовался, так до сих пор не научился! самоуверенный индюк!

— Я индюк?! — Куран от возмущения затряс головой. — Я величайший из магов своего времени!

— Не забудь добавить — величайший из оставшихся, — Джета сложила руки на груди и широко улыбнулась вскипающему магу, — в худой год и петух — павлин.

— А ты.… А ты.…А тебя даже магом назвать нельзя! — почти проорал Куран. И добавил уже с непередаваемой издёвкой — Знахарка!

После этого терпение Джибет иссякло, и она с воем кинулась на Курана.

— Да, кто-то договорился, — тихо прокомментировала Р’оук вопящий катающийся комок, ранее бывший престарелыми магами. — И ещё он нас воспитывать пытается.

Ученики мага, не сговариваясь, поднялись с земли, отряхнули с одежды растительный мусор, развернулись и, особо не привлекая внимания, пошли к лагерю.

— А ты меня, зачем сюда притащила? — прозвучал немного запоздавший, но вполне резонный вопрос.

— Да, так, открытием поделиться. А чего я одна забавляюсь?

— И что?

— Неужели непонятно — чего-то здесь нечисто.

В лагере было тихо, раннее пробуждения парочки осталось незамеченным, но возвращаться в объятья утренней дрёмы особого смысла не было. Поэтому, отложив препирательства на потом, Хони и Р’оук решили заняться более насущными делами — розжигом костра и выдумыванием завтрака. Куран появился довольно поздно, малость помятый, местами поцарапанный. На невольно вопросительные взгляды нечленораздельно фыркнул, без особых предисловий уселся к костру, накинулся на еду, отметая все праздные разговоры.

Но деликатность и чувство такта некоторым спутникам было незнакомо.

— Куран, что бессонница? — физиономия эльфийки святилась ехидством, а голос источал патоку.

— С чего ты это взяла? — довольно грубо ответил вопросом маг.

— Да, вот просыпаюсь на рассвете, а тебя нету. И думаю, куда же ты делся? То ли на охоту собрался? То ли травки-муравки собираешь?

— Травки, — выдавил из себя маг.

— А долго мы ещё здесь стоять будем? — Р’оук просто святилась невинностью, что адепт-духовник перед Принятием, что и вызвало подозрительный взгляд Курана.

— Долго, — кратко, но ёмко прозвучал ответ, указав всем на очень сильное нежелание мага обсуждать принятое решение.

Несмотря на загадочное начало дня, вся компания вовсю пользовалась неожиданной передышкой. Ваган, забрав у Р’оук её метательные ножи, отправился на охоту, Хони сидел у тихой заводи в надежде, что рыба будет к нему благосклонной, и решится позариться на наживку. Р’оук, свистнув лошадь, пошла совмещать приятное с полезным — и самой освежиться и Плюшу помыть. Куран остался в пещере, занимаясь вновь обретённым свитком, периодически что-то дописывая, исправляя при этом довольно мыча под нос какую-то незамысловатую песенку.

Идиллия продолжалась недолго. Лёгким мановением летнего облачка небо затянуло сизыми тучами. За считанные секунды мягкий зной сменился грозой со всей полагающейся атрибутикой. Молнии, ломаными ветками расцвечивала небосвод в лилово-розовые тона, громыхало так, что казалось небесный купол готов был расколоться на мириады кусочков.

— Ничего себе, помылась, — Р’оук скорее проклацала зубами, чем сказала. С залетевших в пещеру учеников текло воды, не меньше, чем снаружи. Балахон Хони настолько его облепил, что кости можно было не только пересчитать, но и лично познакомиться с каждой. Лошадка вежливо топталась у входа, не решаясь укрыться под сводом пещеры. Р’оук, игнорируя её слабое сопротивление, затянула лошадь внутрь, потом отряхнувшись, как невоспитанный пёс полезла в тюк с сухой одеждой.