Татьяна Русуберг - Глаза ворона Страница 17

«Даже Мастер Ар больше похож на человека, чем я. Ментор уверен, что среди людей я был бы отверженным, никому не нужным уродом. Чудовищем, которым пугают детей. Неудивительно: даже родная мать не смогла вынести моего вида и, наверное, поэтому… поэтому…» Крутой горный склон. Холод. Полузанесенная снегом корзинка. Склоняющееся над ней лицо. Каю хотелось бы верить, что это было лицо его матери или отца. Но единственное, что он помнил, — мгла в немигающих глазах волшебника. И больше ничего, ничего…

Сон заключил мальчика в свои объятия и мягко потянул в темноту. Глубже и глубже, пока вокруг не осталось ничего, кроме огромных снежинок, медленно выпархивающих из черноты и снова тающих в ней.

ГЛАВА 6,

в которой начинаются настоящие чудеса

Кай сидел на плоском выступе скалы в паре миль от Западного бастиона и смотрел на Замок, купающийся в лучах вечернего солнца. Он провел весь день в Драконьих Горах, преследуя стадо буков — маленьких горных оленей. Поздним летом над Замком часто ходили грозы. Вот и сегодня звери чувствовали приближение непогоды и старались найти укрытие — для охоты время неудачное. Но Мастеру Ару приспичило отведать жареной буковины на ужин. Вот и пришлось Каю, хочешь не хочешь, натягивать тетиву и скакать, подобно козлу, по отвесным скалам. Буки были нелегкой добычей. След стада завел охотника далеко на запад, прежде чем Каю наконец удалось завалить пару статных самцов. Теперь, сбросив на землю набитый мясом заплечный мешок, он отдыхал на неблизком пути домой.

Дом… Замок был последним местом, которое Кай хотел бы звать домом, но другого он не знал. Усиливающийся ветер гнал над крепостью свинцовые громады облаков. Из просветов между ними били косо вниз лучи низко стоящего солнца. В таком освещении Замок представлял собой феерическую картину. Архитектура его повторяла естественные складки скального массива. Твердыня буквально вырастала из скал; часть ее действительно размещалась внутри горы. Отводящие чары, наложенные на Замок, окончательно завершали его сходство с творением природы. Забредший сюда случайно путник (хотя кого бы занесло к Мастеру на кулички?!) мог часами бродить у стен крепости, не подозревая, что это — стены. Чары, правда, были такие древние, что местами ослабели. Зоркому глазу Кая удавалось различить то слишком правильный угол, то чересчур ровные линии, то белые пятнышки Мастерова белья, рвущегося в небо с родной веревки.

Кай вздохнул. Вот уже три дня миновало с момента его неожиданной победы над горным троллем, а в Замке все шло по-прежнему. Не то чтобы он ожидал каких-то особых почестей, но это, такое значительное в его жизни событие, казалось, не внесло в нее никаких перемен. Хруч шпынял «крысенка» по кухне, пожалуй, еще более рьяно, чем обычно, — срывал злобу за позорное поражение. Гоблины скалились по углам. Ментор Рыц замкнулся в тяжелом молчании, а Мастер Ар то шнырял по горам на Кексе, то часами сидел в обсерватории.

«Чего он там видит-то, когда все небо в тучах? Нет, что ни говори, а Замок с его обитателями — какой-то чудовищный пережиток прошлого, — рассуждал Кай. — Время в нем будто остановилось, и все-то, как в… как его там, д.п.в.в.! До Последних Волшебных Войн. Средневековье какое-то!»

По книгам он знал: исход войны давно изменил историю мира и человечества и направил последнее на путь прогресса, процветания и торжества разума. Во всем цивилизованном мире магия теперь работала на благо общества. Мудрые маги, состоявшие на службе у еще более мудрых правителей, предсказывали погоду, предотвращали засухи, искали скрывающиеся в земных недрах полезные руды и самоцветы, излечивали страждущих — иными словами, всячески способствовали повышению всеобщего благосостояния.

Чтобы предотвратить возможные злоупотребления, использование магии строго регламентировалось ВК — Волшебным Кодексом, соблюдение которого должна была обеспечить СОВБЕЗ — Служба Общей Волшебной Безопасности. Смухлевавший в кости чародей рисковал провести следующую дюжину дней на общественных работах: скажем, на строительстве дорог или уборке репки. Наложившему приворотные чары грозил Торд-на-рок — тюрьма для волшебников.

К сожалению, оставались еще в мире уголки, куда не достигли лучи просвещения блистательной Феерианды — столицы цивилизованного мира. В пограничном Церрукане всякая магия была запрещена. Любого нарушившего запрет ожидало в лучшем случае изгнание за пределы города, где не было ничего, кроме Холодных Песков, а в худшем — мучительная казнь. Фанатичные инуиты верили, что всякое проявление волшебства — угроза их богу и пачками жгли несчастных ведьм и чародеев на кострах. А в заморской Кватермине отрицание магии зашло так далеко, что она стала уделом бродячих жонглеров. Осмелившиеся утверждать, что за их фокусами стоит нечто большее, чем ловкость рук, быстро исчезали, успев публично признать свои заблуждения.

И все равно! Внешний мир, в книгах называемый цивилизованным, казался так чудесно и рационально устроенным! Всякому — и зверю, и человеку, и магу — было там определено свое, особым ярлычком отмеченное в регистрах место; у всякого было свое разумное предназначение.

«А какое предназначение у меня? — угрюмо размышлял Кай. — Стирать Мастеровы подштанники? Быть Хручовым мальчиком для битья? Насаживать шишки, коля болванов на Школьном дворе, когда копейщиков я видел только на картинках в книжках? Протирать штаны, изучая историю и этнографию мира, в котором мне никогда не придется побывать? Мира, в котором мне попросту нет места, как и гоблинам, троллям, ходячим доспехам Ментора, Замку, да и самому Его Темности, Мастеру Ару».

Когда он был маленьким, Кай часто тешил себя фантазиями о том, что в один прекрасный день злые чары рассеются, и он окажется дома, в объятиях любящих родителей, окруженный не менее любящими братьями и сестрами. С возрастом эти фантазии сменили мечты о запретных чудесах Потерянных Земель. Он представлял себя то свободным как ветер бродячим жонглером, то отважным морским волком, то дерзким путешественником… Пока не устал получать оплеухи за разлитые сливки, выполотую вместо сорняка рассаду, улетевшие «в молоко» стрелы.

И тогда он бежал. Точнее, Кай убегал дважды. В первый раз — среди бела дня, озлившись после очередной взбучки и особо не раздумывая над последствиями. Второй — тщательно подготовившись и под прикрытием ночной темноты. Результат был один. В какой-то момент он будто бы переступал невидимую черту. Пограничную линию, дальше которой не было ходу. Голос Мастера наполнял его голову, тело рвалось выполнить приказ господина: «Назад!» И если он пытался сопротивляться зову… Воспоминание об этих попытках до сих пор наполняло рот Кая вкусом смешанного с кровью песка…