Дмитрий Володихин - Омерзение Страница 17

Работа, позволявшая иметь знакомства в аристократических кругах, обязывала его к безупречности. Воротничку положено быть накрахмаленным, перчаткам не положено быть заштопанными. По субботам Игорь тратил четыре-пять часов на свежую литературу и освоение глубоко запрятанных опций в новых программах. Его не очень прельщало обычное верстальническое житье: инсталлировали программу, что-то в ней все равно такое же, как и в прежних версиях, так что стоит несколько часов/дней погонять ее, почитать описание, качаясь на стуле и сбрасывая пепел в неизменный стеклянный стаканчик, поспрашивать у собратьев: «Колян, ты с этим дело имел, „резинка“ не стирает, как ее?», – и ладно. Образ жизни Игоря диктовал ему полную самостоятельность, он должен точно знать, что именно умеет делать и в какой срок. Никаких гипотетичности. Никакого энтузиазма вот-мы-сейчас-в-минуту освоим. Никаких советов со стороны. На работе он – в автономном плавании.

Игорь неизменно соглашался взять много работы, очень даже много. Когда Коляну надо было, короче, смотаться, Игорь брал чужую работу и на честные мужицкие предложения старшого, короче, отработать, всегда отвечал вежливым отказом. Короче, не требуется. Но если объем превышал все мыслимые возможности, Игорь так же вежливо отказывал. Это единственная ситуация, в которой он позволял себе спорить с любым начальством. Нет, и все тут, работы на пять суток, и до среды он не успеет. Надо успеть? Нельзя успеть. Да, я понимаю ваше положение. Да, я понимаю положение отдела. Да, положение фирмы мне понятно. Нет, не успею. Как почему, потому что это невозможно. Превышение около десяти рабочих часов. Нет, никак нельзя ускорить. Да, я согласен искать другую работу. Нет, никак нельзя ускорить.

Он был готов покинуть, в самом пиковом случае, насиженное место. Врать на-раз «да, успеем» и на-два «объективные обстоятельства» было выше его гордости. Восемь в чистом виде. Словесная вонь. Разумеется, никто и не думал выгонять его. Да о чем вы говорите, он пашет дай бог каждому! Как вы не понимаете, пришлось бы на том же самом месте платить две зарплаты. Да-да, еще одна штатная единица. Просто строгость, вы понимаете, нужна. А то на шею сядут, понимаете ли.

Чаще всего оказывалось, что начальство по привычке держало в голове резерв сутки-двое, и вовсе не обязательно было торопить и нажимать. Но, черт побери, взбесительно, когда подчиненные все делают в естественный срок, а не по плану. Тут ведь как выходит – не наказать и не поощрить… И как любить подчиненного, который сам больше всего любит фразу: «Из 24 часов не получится 48». Каков умник выискался!

Зато работник ценный.

Интеллектуально компьютеры, конечно, хорошая компания. Но эстетически они фальшивы, как театральные декорации. За столом ноль-один, в зависимости от количества пыли, а борьба с нею ведется безжалостная. Но от дверей! Фу, от дверей три-четыре. Все эти кабели, разъемы, адаптеры, источники – чистой воды внутренности. Террористы перебили патруль, после чего из какого-то запредельного национального форса вскрыли животы и разбросали кишки по полянке. Кишка сержанта заканчивается в животе ефрейтора, кровь и дерьмо ефрейтора вступили в отношения диффузии с кровью и дерьмом другого ефрейтора. Следователь из военной прокуратуры, вышагивая по гибельной травке, инстинктивно придерживает штанины, а туфли уже все… Одно время Игоря преследовала мысль поставить что-то вроде самодельной ширмочки, которая скрыла бы тыльное безобразие его компьютера. Старшой был абсолютно трезв, когда Игорь подошел к нему с длинным и сильно адаптированным объяснением, что именно и почему он хочет сделать. Старшой понял на четвертой фразе, хотя и 15 % заготовленной информации не успело перетечь ему в мозг. Он сказал: «Мы тут тебя знаем, но я, короче, твой начальник отдела, и перед другими ты из меня кретина не сделаешь».

На столе Игоря в его отсутствие никогда ничего не стоит, не лежит и не ходит (о часах речь), кроме компьютера и принтера с их обязательными приложениями. Все остальное заперто в ящиках стола на замок, бережно врезанный мастером на собственные Игоревы деньги взамен стандартного офисного рвани-посильнее, к которому у всех имелся свой плохо-поворачивается. Рядышком принимал парад стол старшого Коляна, на котором, короче, так получалось, что даже из трех прибамбасов всегда выходила куча долбаного хлама, хоть святых на хрен выноси. Старшой Колян, между прочим, всегда знал, где и что у него лежит, хотя никто другой разобраться бы не смог. В списке глубоко презираемых Коляном предметов и лиц на одном из первых мест пребывали женщины, пытавшиеся раз навсегда навести порядок; презрение усугублялось, если раз навсегда случался раз в неделю; на третью неделю Колян их, короче, по-тихому бортовал, о чем извещал весь офис: «Опять ну такая ты прикинь попалась ну вилы! Я что говорю: они годны на одно только дело, да и то через раз».

Старшой Колян нашел в Игоре отличного бойца. Сам он, кажется, хотя может быть это только кажется, никогда ничего не осваивал методически. Была в нем какая-то природная сила, природное свойство в отношениях с компьютером. Может ли быть так, чтобы побратимство с кучей железа было природным? Ведь не в коляске же младенец Николай совершил первое знакомство с IBM, и ведь не на детском дырявом стульчике впервые пожал электронную лапу! А по всему выходило – природное. В Коляне все было дикое, природное, слегка агрессивное, да так что это самое слегка могло моментально актуализироваться в виде пары изрядных синяков. К нему шло старинное русское слово «лихой». Причем во всех значениях – вплоть до атаманства у лихих шильников и головников с большой дороги. Никто никогда не слышал в офисе, как свистит Колян, но Игорь неведомо каким рудиментарным инстинктом постиг, что свистеть старшой умеет громко и заливисто. Свистни он с ветки сторожевого дерева, и никто из бородачей не сойдет в нетчики: все как один придут обоз разбивать… Колян не давал спуску посторонним, но для своих в отделе был батькой в тридцать лет, обижать их не позволял, короче даже эту кошелку потертую. А уж за ценного работящего мужика Игоряна всегда был горой.

Ни один человек в здравом уме и твердой памяти не соединил бы в голове два диаметрально противоположных понятия – «Колян» и «начальник отдела». Фактически Колян и не был таковым; за слово «начальник» он, вероятно, приняв такой наезд в падлу, шмазнул бы по фасаду, так, чтобы чевокалки по сторонам посыпались. Но «старшим отдела» он, конечно был, причем фирменное главнокомандование смотрело сквозь пальцы на всю его неоразинскую фронду, поскольку работа шла, и, следовательно, среди прочих «старших» Коляна числили на хорошем счету.