Денис Юрин - Одиннадцатый легион Страница 18

– И что же теперь?

– А что теперь. Вчера я отправила письмо к Богорту, написав про смерть сына. До правды докапываться больше не буду, теперь не мое это дело, пускай Богорт и разбирается. За тобой уже выслали конвой, мои люди отведут тебя в нейтральный сектор Леса, где и передадут в руки охотников, только, как понимаешь, радоваться тебе нечему, быстро не умрешь.

В избушке опять воцарилось молчание. Дарку хотелось что-то сказать, но сказать было нечего. Картина будущего была безнадежна и ужасна. Охотники вывернут его наизнанку, мстя за смерть сына Лесничего, вчерашнее «приключение» у дерева покажется детской забавой, по сравнению с теми муками, что ожидали впереди.

Будь у него поменьше житейского опыта, он тут же рухнул бы на колени, умоляя пристрелить его на месте или отпустить в Лес. К сожалению, он знал, что это ни к чему не приведет. Даже если амазонка сжалится над ним, то отпустить не сможет. Единственный способ обуздать и отвести от себя гнев Лесничего – выдать убийцу сына, и непременно живым…

Рисуя в воображении ужасные картины ожидающих его мучений, Дарк не заметил, как Агнета ушла. Вскоре пришла стража.

Шествие по лагерю амазонок напоминало похоронную процессию, за исключением того, что труп еще был жив и передвигался самостоятельно. Конвоируемый четырьмя стражницами, две из которых несли его оружие, Дарк совершенно не ощущал на себе взгляды окружающих. Находившиеся вокруг амазонки занимались своими делами, не обращая на него никакого внимания: ни сочувствия, ни ненависти – одно сплошное холодное безразличие.

Миновав поляну, процессия подошла к воротам лагеря, где их уже ожидала Рея, нетерпеливо расхаживая взад и вперед. Девушка выглядела хорошо отдохнувшей после вчерашних «трудов праведных», на лице сияла задорная обольстительная улыбка. Привычный костюм «а-ля сама жестокость» уступил место коротким охотничьим сапогам с отворотами, меховому подобию набедренной повязки, открывающей на всеобщее обозрение длинные стройные ноги и… о боже… его кавалерийскому дублету, свежевыкрашенному в непонятное сочетание зеленых и коричневых цветов, которое спустя много веков будет названо потомками цветом «хаки».

Понятно, что привлекло внимание девицы к армейскому обмундированию. Куртка была очень легкой, но, благодаря вшитым внутрь стальным пластинам, хорошо защищала владельца как от стрел, так и от рубящих ударов. Кроме того, прикрепленные поверх рукавов наручи не только защищали руки, но и, как показала недавняя практика, могли быть эффективно использованы в нападении. Нашивки и прочие знаки различия были аккуратно срезаны, а на левом рукаве красовалась желтая повязка.

– О боже, только не это, – прошептал Дарк, осознав, что именно Рея будет командовать конвоем, – я не выдержу еще шесть-семь часов издевательств.

Отчитав подошедших стражниц за нерасторопность, мучительница кошачьей походкой приблизилась к Дарку. Кокетливо улыбаясь, ласково положила руки на плечи, а затем резко прижалась к его груди, нежно обхватив голову.

– Привет, солдатик. Ну, как ты после вчерашнего? Курточку узнаешь? Хорошааа, да? А самое главное – «потной бабе» пришлась как раз впору!

При слове «бабе» девица сильно сжала его шею руками, так что края наручей чуть было не раздавили артерию. Кровь прилила в голову и бешено стучала в висках, дышать было нечем, и Дарк почувствовал, что теряет сознание. Неожиданно Рея ослабила хватку и тихо прошептала ему на ухо, как будто делилась с ним заветной тайной:

– Герта просила передать тебе привет, мнооого приветов, котенок…

Наконец-то Рея потеряла к нему интерес. Подозвав одну из стражниц, она приказала покрепче связать пленного и захватить его амуницию, которую тоже передадут охотникам. Через пять-десять минут, ушедших на последние приготовления, отряд двинулся в путь.

Вскоре лагерь скрылся из виду, и у Реи снова улучшилось настроение. Вооружившись уже знакомым ему дубовым шестом, она шла в двух-трех шагах позади заключенного и методично, через равные интервалы времени, наносила резкие тычковые удары в затылок, бок, икры, позвоночник, которые непременно сопровождались всевозможными шутливыми комментариями и одобрительным хохотом стражниц. В общем, девчонки веселились на славу.

Вначале издевательства бесили Дарка, пару раз он даже прикусил губу, сдерживая вырывающиеся крики боли и ярости, но потом, как ни странно, привык. Что-то притупилось и в измученном теле, и в оскорбленном сознании. В конце концов «игра с телом» наскучила, и его оставили в покое.

Он не помнил, сколько они пробрели, пока Рея не отдала отряду приказ остановиться и приготовить оружие.

– Ну, вот, кажется, и все, пришли. Знаешь, я хотела бы довести тебя до охотников, а потом пойти с ними и насладиться, наблюдая, как медленно-медленно из тебя вынимают кишки. Возможно, мы бы обменялись опытом, я могла бы показать им пару интересных трюков. Но, к сожалению, моему сожалению, нашу великую воительницу Агнету на старости лет мучают приступы доброты… Да, да, она вдруг решила облегчить тебе участь и пристрелить по дороге, якобы при попытке к бегству. О, я вижу радость в твоих глазах, радость и облегчение. Ты прав, если думаешь, что я не осмелюсь нарушить приказа. Я выполняю указания точь-в-точь, как велит мне мой долг, но до этого… я немного отведу душу, пройдясь напоследок по твоей спине еще пару раз за оскорбления, нанесенные лично мне и наставнице Герте. На колени, мразь!

Весть о решении Агнеты действительно обрадовала Дарка, обрадовала как помилование. Обнадеженный хорошим известием разум усиленно начал просчитывать варианты, как избежать «прощальных поцелуев», и, кажется, нашел решение.

Медленно встав на колени, Дарк гордо вскинул голову и обратился с последней речью к своим мучителям:

– Давай, выполняй свой долг, хотя, если честно, то меня тошнит, насколько вы, девки, глупы и спесивы. Мелете языками направо да налево, словами красивыми кидаетесь: свободные воительницы, благородная предводительница, долг, честь, свобода… тьфу, да вы даже смысл этих слов понять не в состоянии. Не влезают понятия энти в ваш куриный рассудок, так вы их под свой бабий лад приспособить пытаетесь.

Поскольку его до сих пор еще не прервали ударами палок, шанс выкрутиться все-таки был.

– Мужиков вон терпеть не можете, их грязными похотливыми свиньями называете, а вот ни одному мужику в голову не придет так за честь свою бороться – безоружного, связанного человека палками бить. У нас, грязных мужланов, по-другому за честь поруганную да оскорбленную мстят – на поединок вызывают… Ну что ж, бей! Видно, мне на роду такой позор написан, от бабья неотесанного смерть принять.