Маргит Сандему - Женщина с берега Страница 18

— Не встречались ли мы раньше? — спросил он, когда Бритта, наконец, замолчала.

— Встречались, если Вы были в эльвдаленской церкви на прошлое Рождество, — незамедлительно ответила Кайса.

— Нет, там я не был, — медленно произнес он. — Я никогда раньше не бывал в этих краях.

— Странно, а мне кажется, что я… что…

— Мне тоже, — спокойно ответил он.

Кайса подумала, ответил ли бы он так же, если бы знал, что она хотела сказать: «Мне кажется, что я была… дома».

Она взглянула на его руку, поддерживающую Кьерстин, взглянула на Кьерстин, смотревшую на него сверху вниз своими большими, удивленными и голодными глазами, и почувствовала нечто совершенно ей незнакомое: жгучую ревность!

Собственно говоря, ревность — очень сложное чувство. Оно может включать в себя массу других чувств: скорбь, беспокойство, ярость, унижение, уязвленное самолюбие, жажду власти, бессилие, чувство неполноценности, стыд, отчаяние, ненависть, жажду мести… Можно привести еще массу всяких вставных чувств, начиная от великодушия и кончая самыми примитивными из человеческих чувств.

Так что ревность Кайсы была всего лишь причудой, потому что она знала этого человека всего несколько минут, а Кьерстин она знала всю жизнь. Поэтому ей удалось быстро погасить в себе это недостойное чувство и почти позволить Кьерстин радоваться, когда Хавгрим взял ее за руку.

Бритта же болтала всю дорогу, стараясь произвести на него впечатление неиссякаемым потоком слов. Она говорила о том, что он должен пойти к ним домой и познакомиться со всеми, о скверной погоде и о том, как в этих краях бывает красиво. Она втиснулась между Кайсой и Хавгримом, но Кайсу это не задело, потому что она испытывала что-то вроде спокойного возбуждения, идя рядом с мужчиной, если только был возможен подобный парадокс. Этот мужчина с горящими, меланхоличными глазами и чувственным ртом, держащий в своей сильной руке руку другой девушки, но иногда посматривающий на Кайсу, настолько возбуждал ее, что ей трудно было дышать.

Наконец они встретились с остальными, и Бритта низко поклонилась двум знатным господам, священнику и красивому бородатому мужчине. Кайса и Кьерстин тут же сделали то же самое.

«Странно, — подумала Кайса. — Самая младшая из нас — самая находчивая, а самая старшая — такая неуверенная в себе. Я же нечто среднее. Посредственность».

Но именно в этот момент ей совершенно не хотелось быть посредственностью. Ей хотелось, чтобы на нее обращали внимание. Ей хотелось, чтобы ею восхищались, хорошо о ней думали. Но она не была такой красивой, как Кьерстин, и такой толковой, как Бритта. Что же ей оставалось делать?

Ей нужно было вести себя иначе, чем они, но она была слишком неопытной, чтобы это понять.

Лицо статного мужчины просияло в приветливой улыбке.

— Милости просим, дорогие дамы! — воскликнул он. — Хорошо, что вы пришли, а то мы немного сбились с пути. Тропинка завела нас совсем не туда.

Священник, Хавгрим и Барбро тут же обратили внимание на его слова: он говорил почти как в том предании.

Строго посмотрев на девушек, священник спросил, крещеные ли они. Кайса не была уверена в этом, но Бритта немедленно заявила, что все трое крещены во имя Иисуса Христа.

Бритта всегда говорила к месту.

Кайса обратила внимание на то, каким агрессивным тоном говорила она со священником. Казалось, он был ей просто ненавистен. И священник, плотно сжав рот, сурово посмотрел на Бритту.

Кьерстин, напротив, не могла глаз оторвать от этого могущественного человека. «Можешь пялиться на него сколько угодно, — несколько недружелюбно подумала Кайса. — Но ты не должна держаться за руку „моего“ путника, в этом теперь нет необходимости. Ты, что, все себе хочешь захватить?»

Кайса заметила, что настроение у нее не из лучших. Она чувствовала отвращение к двум другим мужчинам, священнику и тому, знатному, хотя на это не было никаких причин. Совершенно никаких причин!

Бритта повторила свое предложение, пригласив путников в деревню. Ведь был уже вечер, а они не могли скакать в темноте. На одного старика из деревни напал медведь, это было всего в нескольких милях отсюда, и ему чудом удалось остаться в живых.

Быстро переглянувшись с товарищами, Дидерик ответил согласием. Старая Барбро тоже обрадовалась такому решению. Теперь она могла избежать встречи с Властительницей Тьмы. К тому же деревня Варгабю никогда ее не пугала.

Когда они направились вереницей через лес — девушки впереди, а всадники и животные сзади — Кайса снова ощутила присутствие чего-то незримого. В верхушках деревьев ей слышались глухие, болезненные стоны, ей казалось, что покрытая мхом земля вздрагивает под копытами лошадей, стараясь уйти у них из-под ног. Сама же она была приятно возбуждена тем, что сзади нее ехал человек, предложивший ей сесть впереди него на коня, (но она по какой-то неизвестной ей самой причине отказалась).

Лес расступился, и они оказались на необычайно красивой поляне, покрытой ковром летних цветов, которые теперь закрылись и поникли от дождя. Неподалеку, на вершине круглой горы, лежала деревня Варгабю, представлявшая собой небольшую группу тесно стоящих домов.

Она сожалела о том, что путники не увидели деревню в солнечном свете, поскольку сама очень гордилась видом родной деревни. Она считала, что лучшего места на свете не найти. И Кайса была права, хотя сама она не видела ничего, кроме Рота и Эльвдалена. Варгабю была необычайно красивой — просто сказочно красивой! — деревней.

Мужчины остановили коней.

— Вот это да! — восхищенно прошептал Дидерик.

Кайса была просто счастлива, что деревня ему так понравилась, сердце ее стучало, глаза сияли. Но тут она встретила задумчивый взгляд Хавгрима и опустила глаза. «Не уезжай, — подумала она. — Останься здесь, дай моей жизни смысл и содержание! Что будет со мной, когда вы поедете дальше? Жизнь покажется мне такой пустой!»

Мысль об этом была для нее невыносимой.

Ей казалось, что все горести мира внезапно навалились на ее плечи.

Когда удивление и изумление в деревне улеглось, путников угостили сливками и ватрушками с овечьим сыром и маслом. Кьерстин стояла смущенно в дверях отцовской гостиной, где сидели на скамейках гости.

Теперь, после того, как многие мужчины умерли во время эпидемии, ее отец верховодил в деревне.

Дидерик наслаждался теплом и покоем. «Как их мало здесь, — думал он. — Человек двадцать, не больше. Но какие девушки!»

Прежнее желание обладать девственницей снова проснулось в нем. В последнее время ему попадались только солдатские шлюхи, да опытные, распущенные служанки. И вот теперь он мог наверстать упущенное!