Софья Ролдугина - Ключ от всех дверей Страница 18

— Врешь небось все, — выгнула я брови. — Стал бы сидеть в этой клетке, будь ты волшебником.

— Так ее тоже не дураки делали… Заколдовали замок и прутья, теперь мне живым не выйти… Только по частям, когда вороны кости обработают.

Меня охватила злость — на дурацкие традиции, позволяющие убивать так жестоко, на мерзких старикашек в колпаках и робах, на тупых горожан, с чьего попустительства все это творилось… Славный ведь мальчик, смышленый, гордый, остроумный, учиться хочет. Ему бы воспитателя толкового, вырастет — всех урожденных лордов за пояс заткнет.

— Тебя как зовут?

— А зачем спрашиваешь? — недоверчивый. Это тоже хорошо.

— Надо.

— Ну, Мило.

— И все?

— Да.

— Так, слушай меня внимательно, — я аккуратно переползла по клетке, нащупывая люк. Прутья были сплавлены накрепко, но очертания дверцы все еще угадывались. — Во-первых, с этого дня ты — Мило Авантюрин, вассал благородной леди Опал, отпрыск не менее благородной, но, увы, обедневшей семьи…

— Опал — это кто? — подозрительно.

— Опал — это я, — снисходительно. — Во-вторых, ты — мой ученик.

— А ты чем занимаешься?

— Потом узнаешь. Не разочаруешься, честно. За книжками твоими мы позже придем, и это в-третьих… И выбирайся давай, отмоешься у меня в купальне, тогда разговор и продолжим. Это в-четвертых.

Вор хрипло рассмеялся.

— Думаешь меня волшебники так просто отпустят? В таких делах, как наказания, им сам король побоку. Как же ты меня вытаскивать собираешься?

— Очень просто.

Я рывком вставила ключ в один из прутьев и потянула на себя. Люк с жутким скрипом отошел. Глаза у мальчишки полезли на лоб.

— Это как получилось? Даже волшебник бы не смог люк сразу открыть! Ты кто такая? — в голосе его сквозил почти суеверный ужас.

— Лале. Лале Опал, благородная дама, — я протянула ему руку. — Цепляйся, воришка.

Судя по взгляду, которым наградил меня паренек, он с радостью обошелся бы и без моей помощи, если б мог. Но неделя без еды и практически без воды вымотала его до предела. Языком трепать он еще мог, а вот что иное сделать… Сил хватило лишь на то, чтобы, шатаясь, подняться на ноги, цепляясь за прутья, и ухватиться за мою ладонь. Вытаскивать бедолагу пришлось, разумеется, одной хрупкой особе. Какое счастье, что в отношении меня хрупкость — понятие относительное!

— Не надорвешься, а?

— Не надорвусь, не беспокойся. Ты по виду не суди, я троих таких, как ты, могу поднять и не чихнуть даже. Слово благородной леди, — улыбнулась я.

— Не похожа ты на благородную, — прохрипел воришка, сползая на каменные плиты, как только героическое перетягивание далеко не легкого тела через парапет осталось позади. Мне подумалось, что если бы несчастный не пытался сам карабкаться, возможно, вытащить его было бы даже легче, но мой новоиспеченный вассал упрямо старался обойтись без чужой помощи.

— А на кого похожа? — заинтересовалась я.

— На девчонку-циркачку. Не обижайся, конечно…

Приступ хохота согнул меня пополам.

— Ой, насмешил! Ой, потешил старую! — стонала я, пытаясь унять припадок. Давненько со мной такого не случалось. Обидел, ха-ха… Знал бы, кого циркачкой назвал…

— Чего смеешься? Дура, — разозлился мальчишка. Ох, ну и дети пошли. Никакого уважения ни к старшим, ни к спасителям.

— Придворная.

Лицо его приобрело озадаченное выражение.

— Что — придворная?

— Я — придворная дура, — последовало охотное пояснение. — А ты с этого дня — придворный дурак, вот. Точнее, пока всего лишь ученик, но потом…

— А с чего ты взяла, что я соглашусь?

Премерзко усмехаясь, я цапнула несговорчивого паренька за нос двумя пальцами и потянула вверх, заставляя подняться на ноги.

— Уже согласился, глупыш. Просто ты еще не понял…

Упрямец явно желал продолжить спор, несмотря на то, что и стоял-то с трудом, но в этот момент балконная дверь отворилась, являя нашим взорам лысого красномордого мужчину в колпаке с кисточкой и черной рубахе до пят, опоясанной лохматой веревкой. Судя по ароматам, перебивавшим даже запах тела много дней не мывшегося мальчишки, волшебник был пьян до разноцветных птичек в глазах. Да и кто на трезвую голову пойдет любоваться на пленника «вороньей клетки»?

Мужчина сделал еще два нетвердых шага и уперся взглядом в нашу замечательную, дружную компанию. Воришка испуганно сжался в комочек, растеряв весь свой гонор. Да, похоже, не сладко ему пришлось в гостях у колдунов.

— Вы кто? — удивленно выпучил он глаза. Полагаю, мой чудесный плащ с первого взгляда покорил его сердце. — Скоро… с комом… скормят… скоморохи, да? — видать, язык его поворачивался с трудом.

— О, нет, — беззаботно рассмеялась я, в один прыжок подобравшись к незадачливому пьянице. — Мы — прекрасное видение из страны грез, где народом правят золотые жуки с телегу величиной, а юные девы по утрам отправляются к реке, ведя на поводу голубых лошадок…

На лице волшебника появилось выражение радостного узнавания.

— О! А я был там! Вче… ик!.. ра. Наверное…

— Вот и умничка, — ласково пропела я, тыкая ему пальцем в шею. Волшебник издал булькающий звук и без чувств рухнул наземь. Замечательно… Осталось только перетащить его в клетку и оставить вместо воришки. Благо волшебник без памяти, противиться не будет.

— Ты… ты не боишься? — изумленно выдохнул мальчик, глядя на меня почти с благоговением. Надо же, как мало понадобилось, чтобы впечатлить эту юную душу! Ах, такой милый ребенок…

С трудом пропихнув пьяницу в отверстие, я захлопнула люк и вынула ключ из скважины. Протрезвеет — позовет своих, а поболтаться между небом и землей даже полезно бывает… Может, состраданию научится.

— Нисколько, — улыбнулась я, стягивая с себя плащ и укутывая им бедного ребенка. — Волшебники — те же люди. А уж пьяные-то… Зато как смешно будет, когда колдуны обнаружат в клетке вместо тебя этого недотепу! Давай, маленький, хватайся за меня, но только через ткань, а не то блузу перепачкаешь, а мне ее жалко… Плащик-то, увы, уже изгвазданный. И пойдем скорей, а то еще кто-нибудь из почтенных колдунов заглянет на огонек, а с трезвым я дело иметь не рискну. Меня-то, разумеется, даже пальцем не тронут, а вот тебе удача может и не улыбнуться. Постарайся уж, здесь недолго идти… — подбадривала я мальчишку, который уже практически повис на моем плече. Вот подлость, ему лет двенадцать, а он уже выше меня. Нет под этим небом справедливости, да…

— Так ты в башне все-таки живешь? — еле слышно спросил воришка, едва переставляя ноги.

— Нет, во дворце. Мы направляемся именно туда.