Андрей Егоров - Вечный мент или Светоч справедливости Страница 18

Ему вдруг стало страшно. Василия Харитоновича пугали все эти люди в белых простынях на манер греческих тог. Все эти полуобнаженные растерянные люди. Ведь они… мертвецы. И он в толпе мертвецов бредет на скорбный суд.

Тут самообладание окончательно оставило преподавателя литературы, он истошно закричал, забился в руках держащих его под локти беса и ангела.

На Василия Харитоновича заозирались. Некоторые с осуждением. Но больше с любопытством. «Что это? Кто это кричит?» – послышались вопросы.

– Праведнику отверстие под крылья и нимб режут! – проорал бес, чем едва не вызвал всеобщую панику.

Волосатая ладонь зажала Василию Харитоновичу рот. Жесткий кулак ткнул под ребра.

– Давно хотел это сделать! – обдала зловонием хриплая образина. – Да возможности не было. Ну да ничего, теперь попляшешь, праведник хренов!

– Не смей! – возмущенно выкрикнул юноша, и за его спиной забились два больших белых крыла. Василий Харитонович даже залюбовался, глядя на сияющее первозданной чистотой оперение. Над головой провожатого он только сейчас заметил едва различимый обруч нимба. Тоненькая, светящаяся сусальным золотом полоска.

– Ну, все, пришли, – отозвался хриплый и резко остановился, пребольно дернув усопшего за локоть.

Василий Харитонович оказался в хвосте длиннющей очереди. Она обвивала холм и терялась в перистых облаках.

– Сколько мы будем здесь стоять? – обратился он к ангелу. Теперь усопший окончательно уверился, что перед ним божественный посланник. Скорее всего, его ангел-хранитель.

– Сколько потребуется! – рыкнула образина.

– А я не к вам обращаюсь! – осадил грубияна Жмуль.

В ответ рогатый презрительно фыркнул.

– Каждое дело требует рассмотрения, – мягко ответил юноша, – наберитесь терпения.

– Все понял?! – рогатый басовито хохотнул. – Мы здесь надолго.

– Надолго? – пробормотал преподаватель литературы и почувствовал обиду: – Что же это получается… При жизни в очередях. И после смерти тоже? Безобразие.

– Во козел! – рогатый скривился. – Недоволен он, видите ли. Может, хочешь без очереди пролезть? Не получится.

Василий Харитонович решил не обращать внимания на грубияна. Он часто поступал подобным образом при жизни, разумно рассудив, что хулиганов много, а он один – слишком много чести. Вместо того чтобы слушать бранные ругательства, которыми награждал его лохматый незнакомец, похожий на черта, Жмуль обозревал окрестности. Пейзаж Судебного чертога разительно отличался от всего виденного Василием Харитоновичем при жизни. Более всего это место походило на обширную мощеную черным булыжником площадь, посреди которой почему-то произрастал зеленый холм. Вокруг холма вилась дорога, запруженная усопшими и их сопровождающими в мир теней – по рогато-крылатой паре на каждого.

«Если это сон, предсмертное видение, то оно удивительно, – решил Василий Харитонович». Видение, и вправду, было настолько реалистично, что в него хотелось безоговорочно верить. В том числе и потому, что оно доказывало возможность посмертного существования. А в последние годы, думая о смерти, Жмуль с тоской представлял, как его сознание угаснет и дальше не будет уже ничего. То есть совсем ничего… Поэтому теперь Василий Харитонович отчаянно радовался, что ошибся, и очень боялся, что видение развеется. А вместе с ним и надежда на то, что бытие продолжается.

Бывший учитель литературы обернулся. За ним уже выстроилось в очередь множество умерших. По большей части, все это были пожилые люди. Но было среди них и несколько молодых. А неподалеку, заметил Василий Харитонович, ангел держит за руку маленькую девочку лет пяти, не больше.

– Могу я поговорить с теми, кто умер? – обратился он к крылатому юноше.

– Это не возбраняется.

– Извините, – Жмуль тронул стоявшую перед ним старушку. Та обернулась. – Что с вами случилось?

– Не знаю! – возмущенно буркнула она. – Говорят, будто померла в одночасье. Но чтой-то не похоже на то. Я-то знаю, как помирают. В прошлый-то раз извелася вся, пока скорую дождалась.

– А почему, умерев, мы не стали выглядеть моложе? – обратился Василий Харитонович к крылатому юноше.

– А почему ты должен выглядеть моложе?! – проорал бес. – Не нарывайся, Жмуль! У меня кулаки так и чешутся!

Глянув на своего напарника с осуждением, ангел поведал:

– Суд не только карает, но и награждает. Если они признают, что вы были праведником при жизни, то позволят вам после смерти выбрать любой облик.

– Значит, пока не время, – Василий Харитонович пощупал свой дряблый живот, прошелся пятерней по редким волосам и подумал: а было бы неплохо снова стать молодым. Он вспомнил, как быстро, без всякой одышки, поднимался по лестнице, как бежал за автобусом, не чувствуя потом острой боли в правом боку, и мог при желании переставить стенной шкаф – сколько было сил и энергии.

– А что происходит в раю? – задал он следующий вопрос ангелу. Но ответить тот не успел.

– Размечтался! – взревел бес. – Рай тебе не светит! Напомнить тебе о грехах?! Или забыл? Кто бросил семью ради молоденькой школьницы. Как развлекался с ней каждую ночь. Как ты вообще мог заинтересоваться шестнадцатилетней девочкой, педофил?

– Мне было всего двадцать семь, – пробормотал Жмуль. Смущение его отчасти было вызвано осознанием вины. Дочка действительно выросла без его непосредственного участия в воспитании. А жена Анна так никогда и не смогла его простить.

– Любовь?! – кричала она. – Ты просто похотливая мразь! Мразь! Мразь!

И хотя с Тоней Василий Харитонович впервые почувствовал себя счастливым, чувство вины не покидало его долгие годы и порядком отравило жизнь.

– Я же поддерживал ее деньгами… всегда, – забормотал умерший, – и потом, я просто не мог больше жить с Аней. Мы не совпадали темпераментами. Она была холодной, скаредной на ласку, столь необходимую мужчине, женщиной. Нет, нет и нет. Мы были совершенно разными людьми… Меня можно понять.

– Пустые оправдания! – констатировал бес. – Хочешь сказать, никогда не изменял своей второй жене?

Это был удар ниже пояса. Василий Харитонович действительно однажды сорвался. Всего только раз, во время поездки на российские юга, куда впервые поехал отдыхать один. Атмосфера располагала. И девушка на фоне морского пейзажа была такой юной и прекрасной. Она практически сама соблазнила его – зрелого мужчину, преподавателя литературы. Романтический ореол порядком развеялся, когда Жмуль понял, что подцепил болезнь – постыдную и совсем не вяжущуюся с тонкими чувствами хворь. Южный доктор отнесся к проблеме с пониманием – с подобным диагнозом к нему приходили каждый день… Домой Василий Харитонович вернулся абсолютно здоровым, окончательно убежденный в том, что нет ничего дороже семьи, и всякие любовные приключения ведут только к неприятностям. С тех пор он ни разу не изменял жене. Тем обиднее теперь были бесовские упреки.