Вольфганг Хольбайн - Цикл Дегона. Печать силы Страница 18

Через некоторое время мы обошли это озеро из расплавленного камня и оказались у противоположной стены пещеры. Стена эта была вовсе не такой массивной, как мне показалось издалека. В ней зияли бесчисленные трещины и дыры, многие из которых были достаточно большими для того, чтобы пробраться в другие пещеры. Из некоторых отверстий исходил красноватый свет, свидетельствующий о том, что огненная кровь горы кипит и по ту сторону этого каменного барьера. Мои спутники подвели меня к одной из этих дыр и остановились. Один из них жестами приказал мне ждать здесь и, перекинувшись парой слов на непонятном мне языке со своими товарищами, скрылся в простиравшемся за расщелиной коридоре.

Вскоре он вернулся в сопровождении еще одного парня, вид которого был менее изможденным, чем у других. Поспешно подойдя, этот тип взял меня за подбородок и начал крутить мою голову. Он разглядывал меня, как коня, которого ему предложили купить. Видимо, если бы я был конем, он бы меня не купил, так как его реакцию нельзя было назвать радостной. Я не понимал языка, на котором он общался с изможденными обитателями этой пещеры, но, судя по его тону и яростной жестикуляции, он был явно возмущен. Мне даже показалось, что между ним и людьми, которые привели меня сюда, разгорелась ссора. Однако через пару минут он завершил спор и, отчаянно махнув рукой, схватил меня за плечо и начал толкать вперед.

Мы вошли в коридор, а шестеро сопровождавших меня людей остались снаружи. Переход этот не был создан искусственно — скорее всего, он появился сам собой, так как его стены были неровными и грубыми, а с потолка свисали острые сталактиты из лавы. Я заметил, как мой новый стражник тщательно избегал попадавшихся под ногами глубоких трещин. Из некоторых трещин исходили красный свет и жар.

С каждым шагом мне становилось все неуютнее, и дело было не только в том, что я оказался пленником, причем достаточно беспомощным пленником. Все объяснялось моим окружением. Я словно чувствовал неукротимую ярость лавы, которая наполняла гору. Я почти физически ощущал ее силу. Я знал, что Кракатау был действующим вулканом, но даже представить себе не мог, с каким чудовищным гневом бьется его кипящее сердце. Иногда появлялось ощущение, что земля дрожит под моими ногами. Казалось, что я иду по… нет, мысленно поправил себя я, не по, а внутри чудовищной бомбы, бикфордов шнур которой уже подожжен…

Я попытался отогнать от себя столь ужасные мысли, но от этого мне стало только хуже. Я и раньше видел Кракатау, гиганта высотой в полторы мили, из кратера которого вырывался красный свет, похожий на отблески адского пламени, бушевавшего в его недрах. Но одно дело — смотреть на вулкан издалека и думать, что кипящая лава погребена под милями и милями скалистой породы, и совсем другое — оказаться внутри него и узнать, что толщина этой защитной оболочки составляет лишь несколько ярдов… А знают ли вообще эти безумные тамплиеры, что их лагерь построен на пороховой бочке, сделанной из тонкой китайской бумаги?

Спустя довольно долгое время мы дошли до края тоннеля и оказались в еще одной огромной пещере.

Увидев ее, я остановился настолько резко, что сопровождавший меня парень не успел среагировать и наткнулся на мою спину. Раздраженно буркнув, он ударил меня кулаком между лопаток, и я пошел дальше.

Эта пещера была не меньше предыдущей, хотя потолок здесь был ниже и, в отличие от первой, я не увидел здесь лавы. Кроме того, эта пещера представляла собой лабиринт. И не в переносном смысле слова, а в буквальном. Мы вышли из коридора не на уровне пола, а в середине стены пещеры, в добрых восьми ярдах над полом. Дорога, ведущая из коридора, имела здесь продолжение: через пещеру проходила вертикальная стена, благодаря которой был образован второй уровень. Эта неровная стена извивалась и к тому же была не одна.

Казалось, здесь были десятки, если не сотни, таких гладких вертикальных стен, пересекавшихся друг с другом, так что нижний уровень пещеры превращался в большой лабиринт с отсеками разной высоты и формы. Некоторые из отсеков были наполнены кипящей лавой. Ни один из отсеков не переходил в другой. Кое-где я заметил движение, и время от времени до меня доносились стоны и отчаянные крики, но их заглушали рев и шипение лавы. Мне еще никогда не доводилось видеть столь идеальную тюрьму.

И тут я с ужасом констатировал, что это действительно была тюрьма.

Мой сопровождающий стал толчками подгонять меня вперед, и если бы я не покорился, то потерял бы равновесие на вершине стены шириной в двадцать дюймов и упал бы вниз. Позади остались несколько пустых отсеков. Поспешно миновав отсек с треснувшим полом, где из неровной трещины кипящей кровью выплескивалась красная лава и поднимались зловонные газы, мы дошли до грубой веревочной лестницы, спускавшейся в один из темных отсеков. Мой спутник указал сперва на лестницу, затем на меня и угрожающе занес кулак, заметив, что я не отреагировал на его жесты.

Интуиция подсказывала мне, что вступать в битву не стоит. Чуть помедлив, я стал на четвереньки и, осторожно нащупав первую ступеньку лестницы, начал спускаться вниз. Как только я добрался до дна отсека, лестницу втянули наверх. Мой сопровождающий исчез.

Я осмотрелся. Мрачный красный свет, наполнявший верхнюю часть пещеры, походил на отблески огненного неба демонов и сюда почти не попадал. Мои глаза, уставшие от непрерывной смены яркого света и тьмы, опять начали слезиться. И все же я сумел рассмотреть, что пол отсека не был таким гладким, как казалось сверху. Он был волнистым, будто окаменевший прибой. Его поверхность покрывали трещины и наросты. А еще он был теплым.

Я принялся обходить свою темницу, осторожно ощупывая левой рукой стену. Результат осмотра меня огорчил. Здесь не было ничего, кроме черной застывшей лавы. От мысли о том, чтобы вскарабкаться наверх по стене, мне пришлось отказаться.

Разочарованно опустившись на пол у стены, я подтянул колени поближе к телу и закрыл глаза. Вскоре усталость обхватила меня своей мягкой невидимой рукой, и боль от ушибов и ссадин заметно поутихла. Тепло пещеры убаюкало меня.

Через какое-то время я уснул, а когда открыл глаза, веки были воспаленными, на языке появился неприятный привкус. А еще появилось ощущение, что на меня смотрят — именно от этого пристального взгляда я и проснулся.

Я резко поднял голову.

На стене надо мной кто-то стоял. Он был высоким, пропорции тела почти соответствовали человеческим. Благодаря мерцающему отблеску лавы контуры его фигуры были четко очерчены. И хотя на фоне красного сияния он казался лишь тенью и мне трудно было разглядеть лицо, я все же узнал его.