Анатоль Нат - Славный город Старый Ключ Страница 18

Впрочем, своё собственное мнение он мог засунуть куда угодно. Он был — никто, и звали его — никак. И пока он полностью не вернёт полученный от барона полугодовой аванс жалованья, шесть золотых, безумную по всем раскладам сумму, или не отработает ее, он будет делать то, что ему прикажут.

Мысли, вильнув, снова вернулись к странному беспокоящему его чувству. Что происходит, откуда у него вдруг в груди возникло это странное сосущее чувство беспокойства, он никак не мог понять. Раз появившись, огонёк беспокойства всё больше и больше разгорался и Ртища уже не лежал спокойно, придаваясь своим мыслям, а, подняв над лёжкой голову, тревожно вслушивался в предутреннюю тишину.

— Что? Что, командир? — донёсся справа тихий шёпот кнехта.

— Тс-с-с, — медленно поднял Ртища палец, вслушиваясь в туман.

Что-то там происходило, только вот что — неясно.

— „Какое-то движение, едва заметно сотрясающее почву под ним“, — пришло вдруг ясное понимание.

Положив руку на землю, Юрка замер, вслушиваясь в свои чувства.

— Ждать здесь, не двигаться, — едва слышно, вдруг отдал он приказ. — Я быстро. Проверю что и как.

Не двигаться, — ещё более построжев, приказал он замершему в испуге салаге, глядящему на него широко раскрытыми от страха глазами.

„Вот же Бог послал помощничков, — раздражённо подумал он, беззвучно скользнув в туман. — Придётся теперь не только думать о том, как справиться со своей задачей, так ещё и присматривать за сопляками.

И кто таких необученных на войну берёт. Мало того что не знают каким местом хвататься за саблю, так ещё и каждого шороха боятся.

Одно хорошо, — вдруг усмехнулся он. — Двигаются по лесу бесшумно, всё-таки дети лесовиков, а не пахотная шантрапа из деревни. Хоть в этом-то барон Гонзаго оказался не таким дураком, как казался“.

Рыцарь замер, настороженно вслушиваясь в туман. Где-то здесь должен был быть выставленный им в сторону ещё один дополнительный секрет. Странно. Не чувствовалось никакого движения. А это для непривычных к неподвижности засад приданных ему пареньков было более чем странно.

Бесплотной тенью, двинувшись вновь, рыцарь замер.

— „Вот, старый выворотень, под которым был секрет. Где парни?“

Рукой Ртища осторожно тронул странно тёмное пятно на общем бело-сером фоне земли.

— „Кровь. Значит, предчувствия не обманули. Что-то кругом происходит. Ящеры, — пришло чёткое понимание. — Парням уже ничем не поможешь. Надо было слушать когда говорят. И если сказано, затаиться, то затаиться, а не делиться друг с другом мальчишескими секретами, радуясь, что вырвались из-под ока грозного командира.

— Дурачьё, — мысленно пожалел он пацанов. — Только вот теперь они никогда уже не поумнеют“.

Скользнув обратно назад, в сторону, откуда пришёл, парень какое-то время двигался беззвучно и вдруг замер. Что-то было не то. Не чувствовалось живого.

— „Так. И здесь отметились, — констатировал он, ещё более настораживаясь. — А вот Стёпа, кого я здесь оставил, не мог ни с кем говорить. И не мог своей неосторожностью выдать врагу место секрета. А раз парня уже нет в живых, значит… значит это не простые ящеры“.

Руки молодого рыцаря похолодели. Происходящее говорило лишь об одном, что он столкнулся с волчьей сотней пограничных ящеров, о деяниях которых он в этом городе Старый Ключ наслушался вдосталь. Только те умели так тихо действовать. Вырезать сторожевой пост без звука, так чтобы никто ничего не заметил, умели лишь знаменитые специалисты Чёрного легиона из волчьих стай. А раз так, то теперь охота пошла за ним.

Не поверят ящеры, что выставленный далеко в сторону от лагеря секрет состоял из одного лишь человека. Догадаются, что кто-то отсюда куда-то отлучился. Значит, будут его искать».

— «Ну что ж, — пришла холодная, мстительная мысль. — Играть в прятки со смертью можно ведь и вдвоём, — хищно усмехнулся парень. — Глядишь, и я кое-чему обучу таких знаменитых спецов из волчьей сотни».

Рассвет наёмный рыцарь барона Гонзаго де Труа встретил с целой кучей трофеев, состоящих из ушей, отрезанных с мёртвых голов ящеров. Ровно двенадцать штук украшало мерзко воняющую кровью ящеров короткую связку.

Можно было б конечно её и увеличить, больно уж слабоваты против него вышли знаменитые волчьи ящеры, да смысла в том Ртища Смирнов не видел. Это была не его война. И для него смысла в ней не было. Да и служить больше было некому.

Кончился барон Гонзаго де Труа этим утром. Допрыгался со своей безалаберностью. Даже постов в своём лагере не выставил на ночь. Козёл!

Тупого барона Ртище было не жалко. Но вот парней, что погибли из-за его тупости — жалко было до слёз. Неплохие ведь были парни. Им бы жить да жить, а оно вона как получилось. И всё из-за дурака командира. Прав был отец, сто раз прав, когда говорил что дурак командир твой враг. Тысячи раз прав. Этим туманным утром Ртища Смирнов в том окончательно убедился и теперь он никогда больше не будет тупо следовать раз кем-то установленным правилам. И ничем больше он барону Гонзаго не должен.

Деньги его семье вернёт. Заработает и вернёт. Деньги — это не служба. И раз взял, то долг надо отдавать. Только вот как зарабатывать эти деньги с этого дня решать будет только он сам. Всегда. И никакие принятые в обществе нормы и правила с этого дня ему не указ.

За глупость одного платят все. И он не хотел больше быть в этом числе.

А пока надо последний раз глянуть на их лагерь, проверить, все ли погибли и нельзя ли что сделать, и уходить. Уже очень скоро ящеры, занявшие Сатино, схватятся, что у них пропало два поисковых отряда. И уже серьёзно примутся за его поиски. Что-то вдруг у него появилась такая уверенность, что человека, тихо вырезавшего полные две связки поисковиков, в покое не оставят. А потому — надо срочно уходить, пока ещё есть время и возможность.

Осторожно выглянув из кустов, Ртища окинул внимательным взглядом лагерь подошедшего этим утром отряда ящеров. Увиденное ему очень не понравилось. Всё правильно. Действительно, Чёрный легион и волчьи сотни. Полторы тысячи легионеров — передовой отряд. Он вляпался по самые уши.

Точнее — не он, а барон Гонзаго. Говорили дураку, что надо со всеми возвращаться в город, а не кобениться, и не показывать какой ты, дурак, самостоятельный. А тот, козёл, не поверил. Ему лень, видите ли. Он, барон Гонзаго, дал, видите ли, слово, пока не выпьет всё захваченное с собой вино, с места не стронется.

— «Не стронулся, — с горечью подумал Ртища. — И теперь уже никогда не стронется».

Дурак, из-за чьей глупости погибло много хороших парней. Да и как погибло. Вырезали на рассвете сонных. Худшей смерти воину и не представишь.