Лорел Гамильтон - Глоток Мрака Страница 18

Страна фейри разрасталась впервые за сотни лет вместо того, чтобы угасать. Я, высокородная придворная дама, была беременна близнецами. Я была последним ребенком, рожденным среди высшего сословия страны фейри. Мы умирали как нация, хотя, может, и нет. Возможно, мы восстановим былое могущество, но на кой мне оно было нужно? Какой мне был прок от возвращения первобытной магии и возрождения страны фейри? Какой во всём этом смысл, если Холод стал оленем с разумом животного?

Мысль о том, что я буду вынашивать его ребенка, а он и не узнает об этом, и не поймет, заставило что-то сжаться у меня в груди. Я вцепилась в руку Дойла, но не смогла ответить на его взгляд. Я не знала, что он разглядит в моих глазах. Я больше не знала, что я чувствую. Я люблю Дойла, да, но и Холода я тоже люблю. Мысль о том, что они оба будут отцами, была радостной.

Он заговорил глубоким, грудным голосом, как будто патока или что-то густое, сладкое, могло перетекать в слова, но то, что он сказал на этот раз, было не таким приятным.

— Я убью Тараниса за тебя.

Я помотала головой.

— Нет, ты не станешь этого делать. — Я задумалась насчет сказанного, понимая, что Дойл все равно сделает то, о чем говорит. Если бы я попросила, он бы попытался убить Тараниса, и, возможно, даже преуспел бы в этом. Но я не могла позволить моему возлюбленному и будущему королю убить короля Света и Иллюзий, короля противоборствующего двора. Мы не были в состоянии войны, но даже те обитатели Благого Двора, которые считали Тараниса безумцем, несущим гибель, не смогли бы закрыть глаза на его убийство. Дуэль, вероятно, они простили бы, но не убийство. Дойл был вправе бросить вызов королю. Я и об этом задумывалась тоже. Мне эта идея даже нравилась, но я видела, на что способна Рука Силы Тараниса. Его Рука Света способна опалять плоть, когда он использовал её в прошлый раз, Дойл чуть не погиб.

Я отогнала любые мысли о мести, совершённой при помощи Дойла, когда противопоставила радость от отмщения перспективе потерять и его тоже.

— Я — капитан твоих Стражей, и поэтому я имею право мстить как за свою честь, так и за твою.

— Ты имеешь в виду дуэль, — проговорила я.

— Да. Он не заслуживает шанса защищаться, но если я убью его вероломно, это будет поводом для войны меж нашими дворами, а мы не можем себе этого позволить.

— Нет, — подтвердила я, — не можем. — Я посмотрела на него.

Он коснулся моего лица свободной рукой.

— Твои глаза светятся в темноте собственным светом, Мередит. Зеленые с золотом кольца светятся на твоем лице. Твои чувства выдают тебя.

— Я хочу видеть его мертвым, да, но я не согласна уничтожить ради этого всю страну фейри. Я не дам повода выставить всех нас с территории США, даже ради защиты собственной чести. Соглашение, по которому нашему народу позволили переселиться сюда триста лет назад, четко устанавливает лишь два требования, за нарушение которых нас выгонят. Дворы не могут воевать на Американской земле, и мы не можем позволить людям поклоняться нам, подобно богам.

— Я присутствовал при подписании этого соглашения, Мередит. Я знаю, что в нем сказано.

Я улыбнулась ему, и казалось странным то, что я все еще могу улыбаться. Эта мысль заставила улыбку поувять по краям, но мне кажется, что она все равно была хорошим знаком.

— Ты помнишь Великую Хартию Вольностей?

— Это факт из человеческой истории, и к нам она непосредственного отношения не имеет.

Я сжала его руку.

— Я пытаюсь высказать мысль, Дойл.

Он улыбнулся и кивнул.

— Мои переживания меня немного тормозят.

— Меня тоже, — согласилась я.

Дверь позади него открылась. В дверном проеме показались двое, один высокий, другой низкий. Шолто, Царь Слуа, Повелитель всего, что Проходит Между, был таким же высоким, как Дойл, и имел такие же длинные, прямые волосы, которые спадали до лодыжек, но цвета они были по-настоящему белокурого, а кожа его была подобно моей, бледно-лунная. Глаза Шолто состояли из трех оттенков желтого и золотого, будто осенние листья трёх разных деревьев расплавили, чтобы окрасить его глаза, оправив их в золотые тона. Сидхе всегда наделены самыми прекрасными глазами. Он был столь же прекрасен лицом, что и любой другой аристократ при дворе, за исключением моего утраченного Холода. Тело под футболкой и джинсами, которые он надел как часть своей маскировки, когда отправился спасать меня, казалось таким же совершенным, как и лицо, но я знала, что, по крайней мере, часть его — всего лишь иллюзия. Начиная от верхних рёбер, Шелто был покрыт отростками, щупальцами, поскольку, хоть его мать и была благой, его отец был одним из ночных летунов, частью слуа, и участником последней Дикой Охоты. Хорошо, последней Дикой Охоты, что была до возвращения волшебства. Теперь, когда легенды оживали, одной Богине было известно, что еще станет явью, и чему суждено воскреснуть.

Когда на нем не было пальто или пиджака, достаточно плотного, чтобы скрыть его щупальца, он использовал магию, гламор, чтобы скрыть эти отростки. Нет причины пугать медперсонал. Именно из-за постоянной необходимости скрывать свое отличие он был достаточно хорош для того, чтобы рискнуть отправиться мне на выручку. Вы не предстанете необдуманно перед Королём Света и Иллюзий, прикрываясь лишь собственной иллюзией.

Он улыбнулся мне, и это была та улыбка, какую я никогда прежде не видела на лице Шолто до того момента, как мы оказались в машине скорой помощи, когда он взял меня за руку и признался, что знает, что будет отцом. Подобные новости, казалось, смягчили некоторую резкость, что всегда была в его красивом лице. Он казался совершенно новым человеком, когда шел к нам.

Рис не улыбался. В нем было пять футов шесть дюймов (примерно 170 см), самый низкий и чистокровный сидхе из когда-либо виденных мной. Его кожа была бледно-лунного цвета, подобно Шолто или моей, или Холода. Рис избавился от накладной бороды и усов, которые надел внутри холма фейри. Он работал в детективном агентстве в Лос-Анджелесе вместе со мной и очень любил маскировку. Он был мастером по части маскировки, она удавалась ему лучше, чем гламор. Но он был достаточно умел в создании иллюзий, чтобы скрывать тот факт, что у него только один глаз. Уцелевший глаз был тремя кругами голубого, столь же прекрасным, как у любого другого сидхе, но там, где располагался левый глаз, был белый рубец шрама. Обычно на людях он носил повязку, но сегодня его лицо было открытым, и мне это нравилось. Я хотела видеть лица моих мужчин сегодня ничем не прикрытыми.

Дойл отодвинулся достаточно, чтобы Шолто смог наградить меня целомудренным поцелуем в щеку. Шолто не был одним из моих постоянных любовников. Фактически, мы были вместе всего однажды, но, как говорит старинная поговорка, одного раза вполне хватит. Один из малышей, которых я носила, был частично его, но мы были новы друг для друга, поскольку в действительности у нас пока было только одно свидание. И это было адское свиданьице, но, тем не менее, мы друг друга знали плохо.